Репутация. Лекс Краучер

Две сотни миль на почтовой карете романтике совершенно точно не поспособствуют, так что все мои надежды на лето. Но мне уже кажется, что это растянется навечно.

      Ужасное в своей нескончаемости лето на глазах у Джорджианы наполнялось радужными надеждами. Может быть, подумала она, ей тоже не придется проводить эти месяцы в трясине уныния и одиночества, как она боялась поначалу; может быть, она создана для чего-то большего. И если ради этого большего придется немного нарушить приличия, значит, так тому и быть.

      Фрэнсис Кэмпбелл совершенно необязательно было знать, что до этого Джорджиана проводила лето, исключительно играя в шахматы, читая в одиночестве Чосера и даже мечтать не смея о том, чтобы жить по-другому. Фрэнсис и ее друзья были такими остроумными, такими искрометными, такими полными жизни. Джорджиане мучительно хотелось стать одной из них, чтобы все видели ее в компании Дагреев, Вудли и Кэмпбеллов и чтобы она достойно смотрелась рядом с ними. Хотелось званых вечеров, полных веселья и безумных приключений, хотелось приглашений туда, куда Бёртонов никто никогда не звал. Хотелось побывать в лондонском доме Фрэнсис, хотелось, чтобы их дружба пережила лето, дотянула до Михайлова дня и до Рождества. И еще ужасно хотелось видеть на приемах курчавых незнакомцев с мускулистыми руками, от которых почему-то невозможно оторвать глаз, незнакомцев, которые не смеются над похабными шутками и сами чистят своих лошадей – просто для удовольствия!

      – Я должна извиниться за свою мать. – Фрэнсис вздохнула и взяла себе еще сэндвич. – Она не всегда была такой моралисткой. Когда-то мои родители закатывали шикарные приемы. Отец в последнее время ведет себя как законченный мерзавец, вечно пропадает в заграничных поездках, а когда возвращается, они с матерью колобродят так, что слышно в любом уголке дома. Супружеские радости, вы понимаете.

      – Ничего страшного, честное слово, – заверила Джорджиана. – Если бы нас нашла моя тетя, то меня бы забросили в карету и отвезли прямиком в женский монастырь.

      Фрэнсис рассмеялась.

      – Возможно, именно так с нами и надо, Джордж, для нашей же безопасности, – сказала она, ласково похлопав Джорджиану по ноге.

      Джорджиана порозовела, обрадованная и фамильярностью, и прозвищем. Потянулась за сэндвичем, чтобы скрыть заливший щеки румянец, и обнаружила, что корзинка пуста.

      – Ох, черт, я съела весь ваш завтрак! – воскликнула Фрэнсис. – Приезжайте к нам в гости, и мы вас накормим как следует. Вам понравится – у нас самые очаровательные собаки и лучшие лошади во всем графстве. Отец без конца заводит все новых и новых, только теперь он почти не выезжает. Но мы можем как-нибудь покататься. Если, конечно, у вас нет иных планов.

      Судя по лицу Джорджианы, Фрэнсис догадалась, что ту никуда не звали. Между ними что-то промелькнуло, и Джорджиана поняла, что ее новая наперсница, хоть и не знакома с подробностями ее жизни, смекает, что к чему: Фрэнсис прекрасно осознавала свою роль в их дружбе…