Молитва отверженного. Александр Варго

водичка?.. О чем это он?» – подумал Леонид и поерзал на полу.

      Трусы приклеились к ягодицам, измазанным медом, отчего кожа на пятой точке невыносимо зудела.

      – Таня жива? – осмелился спросить он.

      – Конечно, – ответил Пух, старательно облизывая ложку.

      – Тогда отпусти нас! – пискнул Леонид. – Что вам еще от нас надо?

      – У тебя плохая память, Кролик. Или уши серой заложило? Давно мыл свои лопухи? – Пух тщательно вытер ложку прямо о себя и закрыл банку.

      – Я не понимаю, о чем ты! – прохныкал Леонид.

      Голова его невыносимо болела. Мысли путались, спотыкались друг о друга как пьяные подростки на дискотеке.

      – Ты забыл, что сделала с собой Белочка? – напомнил ему Пух.

      «Мы трахнем твоего мужа и сожжем его лицо», – промелькнуло у него в голове.

      Конечности Леонида свело резкой судорогой, лицо исказилось в гримасе.

      – Нет! Хватит! Разве вам недостаточно?!

      – А тебе-то что волноваться, Кролик? – удивился Пух. – За тебя твоя киска отдуваться будет. Или у тебя память отшибло, пока ты башкой о стол тут бился?

      – Не трогайте ее. Пожалуйста!

      – Дебилушка. Ты что, и впрямь думаешь, что я буду поливать ее бензином и жечь? Нет. Не хватало еще, чтобы вы наш уютный домик спалили.

      В сарай проскользнул Пятачок. В руках он сжимал крохотный стальной термос и шприц.

      – Это было бы слишком грубо и не креативно, – продолжал Пух. – Давай сюда.

      Пятачок передал другу принесенные вещи и озабоченно заметил:

      – Кажется, дождь собирается.

      – Офигенно, – безучастно отреагировал самозваный медведь. – Я тоже помню мультик.

      – Нет, на самом деле дождь собирается, – обиделся Пятачок. – Тучи все небо затянули.

      – А в синем-синем небе порядок и уют, – пробормотал Пух. – Поэтому все тучки так весело поют. – Он открутил крышку и с величайшей осторожностью заглянул в термос. – Знаешь, что там внутри? – спросил этот садист, и его темные глаза нехорошо блеснули.

      – Нет, – вымученно просипел Леонид.

      Он попытался встать на ноги, но ему стало плохо, и он со стоном опустился на пол, перепачканный кровью и мочой.

      – Там волшебная водичка. Она все меняет. В том числе и кожу. Шипит, знаешь ли. Как змея.

      – И дырочки оставляет, – подхватил Пятачок.

      – Если ты любишь свою киску, то тебе будет без разницы, попала ли на нее эта водичка или нет, – заявил Пух, щелкнув пальцем по термосу. – Главное ведь не то, что снаружи, верно?

      – Верно, – поддержал его поганый поросенок. – Главное – внутренний мир.

      – Ты очень хорошо сказал, Пятачок, – растрогался Пух. – Эти глупые люди не понимают, что самое важное – это душа, а не внешняя оболочка. Кролик, ты ведь будешь любить свою киску, какой бы она ни была?

      – Вы не сделаете этого. – Голос Леонида помертвел, напоминал хруст гальки под ногами. – Вы не тронете ее…

      – Ну почему же. Пятачок сделает твоей киске укол. Эта водичка,