иллюстрации можно привести российский ответ на шахский запрос о присылке в Иран наравне с английскими отечественных мастеров и инструкторов. В депеше из Петербурга за 1839 г. графу И. О. Симоничу отмечалось, что желая оказать «дружественное расположение» император повелел направить в Иран своих специалистов. Из казенных Арсеналов отправили мастеровых лафетного, колесного, сверлильного и кузнечного дела, под надзором артиллерийского офицера
[44]. Однако такая помощь в организации национального производства была ограничена рядом соображений государственного характера. Так, получила отказ просьба шаха направить в Иран специалистов горного дела. Николой I сослался на сложности технологического характера по добыче железной руды и руд других металлов, и их последующей переработки. Император убеждал шаха, что одних мастеровых для организации производства недостаточно, а необходимо иметь горных инженеров и соответствующую технологию для создания замкнутого производственного цикла. В качестве альтернативы канцлер Нессельроде сделал следующее предложение: «Буде же Персидское правительство изъявит желание получать из России чугун, железо и сталь, то оно может быть от нас снабжаемо сими металлами, а, равно, и весьма потребными из оных изделиями»
[45]. Императорская власть опасалась (на фоне роста английского влияния на шахский двор) оказывать помощь в строительстве материальной базы, способной в будущем обеспечить создание современного военного производства. В итоге в Иран не были откомандированы не только специалисты военного дела, но и мастеровые гражданской специальности. Очевидным просчетом внешней политики Российской империи 30–40-х гг. XIX в. следует признать недостаточное внимание к нуждам и интересам местного духовенства. Представляется, что и в данном вопросе определяющее значение оказала позиция российского императора, привыкшего при выработке политических ориентиров опираться на силу оружия, а не на общественное мнение или экспертное суждение. В результате в МИД не сочли нужным адекватно ответить на инициативы англичан по установлению прочных связей с местным духовенством. Из печального опыта предыдущего периода (убийство А. Грибоедова) не был извлечен никакой урок. Робкие попытки наиболее дальновидных политиков изменить ситуацию не получили поддержки. В частности в 1840 г. для установления дружественных отношений со служителями церкви посол Дюгамель рекомендовал консулу Аничкову взять на себя расходы по организации «могаремных представлений»
[46].
Однако у консульства недостало наличных средств для организации полномасштабного представления, на которое требовалось всего 120–130 туманов. Аничков полагал, что «при тех издержках, кои мы делаем в Персии… 60–70 лишних туманов не составят уж расчета, когда дело идет о приобретении нам расположения духовенства и народа»[47]. Руководство в Петербурге посчитало иначе и к вопросу об организации религиозных
