Страсти по мощам. Эллис Питерс

брат Эдмунд и засунул в рот Колумбанусу конец толстой веревки, которой была подпоясана его ряса, чтобы тот не прикусил себе язык. Брат Кадфаэль, однако, не был уверен в том, что недуг определен верно, ибо звуки, которые издавал Колумбанус, походили скорее на вопли истеричных кликуш. Благодаря тому что Кадфаэль и Эдмунд удерживали больного, конвульсии несколько поутихли, но стоило монахам ослабить хватку, как они возобновились с новой силой.

      – Несчастный юноша! – взволнованно произнес аббат Хериберт. – Какой неожиданный и жестокий припадок. Ради Бога, обращайтесь с ним бережно. Его надо отнести в лазарет, а мы, братья, будем молиться о его исцелении.

      На этом собрание капитула закончилось, и пребывавшие в некотором смятении монахи начали расходиться. С помощью брата Джона и нескольких братьев, из тех что порасторопней, Колумбануса надежно спеленали простыней, так что он был не в состоянии пошевелить ни рукой, ни ногой. Вместо веревки, которой больной мог подавиться, между зубов ему засунули деревянный клинышек. Затем на снятом с окна ставне его отнесли в лазарет, где уложили в постель, для верности крепко привязав к койке. Колумбанус тужился, вскрикивал и стонал до тех пор, пока не удалось влить ему в рот глоток приготовленного братом Кадфаэлем макового отвара. Снадобье подействовало: судороги почти прекратились, а громкие стоны сменились невнятным бормотанием.

      – Присматривайте за ним хорошенько, – встревоженно промолвил приор Роберт, склонившись над постелью молодого монаха. – Я думаю, кому-то придется неотлучно находиться рядом с ним, ведь этот ужасный приступ может и повториться. Ни брат Эдмунд, ни брат Кадфаэль не могут просидеть здесь всю ночь: в их попечении нуждаются и другие недужные братья. Брат Жером, я возлагаю заботу об этом страждущем на тебя и, пока ему необходим уход, освобождаю тебя от всех остальных обязанностей.

      – Все исполню как должно, отче, с молитвою на устах, – отозвался Жером.

      Приор не случайно поручил присматривать за недужным своему ближайшему помощнику и прихлебателю. Он хотел, чтобы рядом с больным находился верный человек – такой, который будет докладывать ему обо всем и посторонним лишнего не сболтнет, а то не ровен час за стенами обители пойдут толки, что один из шрусберийских братьев лишился рассудка.

      – А главное, ни на шаг не отходи от него ночью, – наставлял приор, – ибо по ночам, когда бодрствуют силы зла, человек особо немощен и слаб и недуг легко одолевает его. Если он уснет, ты тоже можешь вздремнуть, но оставайся поблизости – на тот случай, если ему потребуется твоя помощь.

      – Не пройдет и часа, как он заснет, – заверил Кадфаэль, – и проспит всю ночь. А к утру, даст Бог, ему полегчает.

      А про себя травник подумал, что Колумбанусу прежде всего недостает настоящей работы – и для ума, и для тела: делом парень не занят, а потому и выкидывает всякие фортеля – то ли непроизвольно, то ли сознательно. Может, его и пожалеть стоит, но в чем-то он и сам виноват.