.

готовы были пахать хоть до скончания века, лишь бы ему угодить. Наконец, доведя борозду до конца, упряжка остановилась. Светловолосый парень подбежал к опустившим головы, взмокшим быкам, обнял за шею одного и почесал за ухом другого.

      «Ну ты и ловок, – подумал Кадфаэль, – вот только хотел бы я знать, каким ветром тебя в Уэльс занесло?»

      И в этот момент что-то маленькое, кругленькое, но довольно тяжелое, пробившись сквозь густую листву, шлепнулось прямо на выдубленную непогодой бритую макушку Кадфаэля. Монах в сердцах хлопнул себя ладонью по тонзуре, добавив к этому жесту пару словечек, вовсе не приличествующих духовному лицу. Впрочем, это оказался всего лишь прошлогодний желудь, успевший, однако же, за зиму иссохнуть и затвердеть, словно камушек. Подняв голову, Кадфаэль всмотрелся в пышную листву, светлые весенние тона которой уже сменялись более густыми красками лета, и ему показалось, что ветви колышутся и шуршат. Между тем ветра не было, да и крохотный желудь вряд ли мог растревожить могучую крону. Правда, непонятный шорох быстро стих – может, даже слишком быстро.

      Кадфаэль сделал вид, будто собирается уйти, а сам, скрывшись за кустами, обогнул лужайку и вышел с другой стороны – посмотреть, клюнула ли рыбка на наживку. Маленькая босая ножка, слегка поцарапанная о сучья, свесилась с дерева. Кто-то раскачивался на ветке – видно, какой-то мальчуган собрался спрыгнуть вниз. Кадфаэль вгляделся и тут же с улыбкой отвел глаза и отвернулся. Однако он не ушел, а еще раз пройдя за кустами, с невинным видом появился на полянке, прямо перед пташкой, которая как раз выпорхнула из гнездышка. И оказалось, что это не мальчишка, как он подумал было вначале, а девушка, и прехорошенькая. Она оправила юбку и выглядела вполне благопристойно, даже маленькие босые ножки скрывала трава.

      Они стояли и смотрели друг на друга – с откровенным любопытством и безо всякого смущения. Девушке было на вид лет восемнадцать-девятнадцать, возможно, она была и моложе, но казалась совсем взрослой благодаря тому, что держалась уверенно и с достоинством, – будто и не она только что соскочила с дерева. Несмотря на растрепанные волосы и босые ноги, она была не простой крестьянкой – иначе вряд ли могла бы носить чудесное голубое платье из тонкой шерсти с вышивкой по рукавам и вороту. И спору нет, она была красива. Овальное лицо с правильными чертами обрамляли падавшие на плечи волнами темные, почти совсем черные волосы, отливавшие багрянцем в солнечных лучах. Ее большие, опушенные длинными темными ресницами глаза, с неподдельным интересом глядевшие на Кадфаэля, были того же цвета, что и волосы, ну точно спелые сливы.

      – Ты один из тех монахов, что приехали из Шрусбери, – заявила девушка. К немалому удивлению брата Кадфаэля, она произнесла это по-английски, легко и уверенно.

      – Точно, – признал Кадфаэль, – только хотелось бы знать, как это ты о нас выведала так скоро? Вроде бы тебя не было среди тех, кто отирался возле плетня отца Хью, пока мы беседовали в саду. Помнится, мелькала там одна хорошенькая девушка,