Катафалк дальнего следования. Николай Леонов

ехал.

      – Простите, Валентина Сергеевна, можете показать на фотографии погибшую Светлану?

      – Да вот же она. – Со вздохом собеседница провела пальцем по лицу смуглой невысокой женщины, далеко за сорок лет.

      Тусклые, рано постаревшие черты лица, короткие волосы с сединой, приземистая фигура – никакого сходства с юной красавицей из поезда.

      – Я пойду, поздно уже. Спасибо за чай, – поднялся Лев Иванович и попросил парня: – Сергей, проводи, боюсь, собака опять кинется.

      Тот неохотно поднялся, накинул куртку. На пороге веранды, не желая выходить на холод, он откровенно зевнул:

      – Да идите, не бойтесь. Наш Трезорка старый, зубов уже нет, только брехать может.

      – Да не боюсь я пса, Сергей, еще пара вопросов у меня к тебе. Мать твою не хотел тревожить.

      В ответ Сергей угукнул и, поплотнее укутавшись в старый ватник, прошагал до забора следом за Львом Ивановичем:

      – Ну, говорите.

      – Ты помнишь проводницу, которая была в вагоне? Девушка, симпатичная. Вы с ней еще перемигивались насчет моего опьянения.

      – Помню, – согласился Сергей. – Ничего такая, да.

      – Ты ее раньше видел? И потом после взрыва она была на перроне?

      – Новенькая, раньше не видел. А после взрыва я сразу с мамой в больницу рванул, про нее и не вспомнил.

      – Ты же слышал, что твоя мама говорила, что за третьим вагоном была закреплена Светлана Селиванова. Куда она делась? Она работала в ту ночь, ты видел ее?

      Парень задумался на пару секунд и пожал плечами:

      – Да вроде не видел Селиванову, мне мамины подруги одинаковыми кажутся, может, и напутал чего. Но девчонку помню в третьем, красотка, только сильно наштукатурена, я такого не люблю.

      – А как получилось, что она вместо Селивановой работала?

      От вопросов настырного опера Горшков недовольно дернулся:

      – Ну что вы как маленький, может, подменились. Всякое бывает, приболела, вот вместо нее новенькая и вышла. Начальник может и не знать, он у нас птица важная, на все только кривится, будто лимона откусил.

      Лев Иванович вслушивался в тишину за околицей и видел, что старый Трезор тоже, навострив уши, наблюдает за кем-то, скрытым темнотой.

      – Ничего больше не вспомнил? Кого-то, может, видел перед тем, как вагон взорвался?

      – Да нет. – Парень вздохнул. – Мы ж, считайте, с вами рядом бежали все время, пока не грохнуло. – Он вдруг радостно ткнул в желтое оконце дома на другом конце улицы. – Вы вон к тете Соне загляните, она беляшами торгует на перроне с утра и до самого вечера. Она точно видела, кто из вагонов на остановке выходил. Идите, она не спит еще, беляши на завтра жарит. Отсюда запах чую.

      – Спасибо, зайду сейчас, – обрадовался новому свидетелю опер.

      Пожав парню на прощанье руку, Гуров зашагал по улице в сторону яркого желтого пятна. Аппетитный запах действительно полз по всему переулку, щекоча ноздри. Как собака по следу,