О сущности. Хавьер Субири

именно сущность должна служить фундаментом для всякого формального и объективного понятия, а не наоборот. Не сущность является сущностью понятия, а понятие является понятием сущности. Наконец, сущность формально не есть начало видовой определенности, выраженной в определении, но образует физический структурный момент вещи, взятой в себе самой, как таковой. Соответственно, не-сущностное не сводится ни к чисто фактическому, ни к «чистому бытию», ни к внепонятийному, ни к индивидуирующему.

      Но обсуждение, во-вторых, имело и другую цель. Оно не только выявило указанные пять пунктов, но и продемонстрировало их нам как радикально проблематичные. В этом смысле оно не было «опровержением», прямо наоборот: оно оказалось своего рода первым приближением – наощупь, наугад – к правильному пониманию этих пунктов. Достаточно немного поразмыслить над каждым из них. Например, после всего сказанного о недостаточности различения между природным и искусственным у Аристотеля, что́ понимается под реальной вещью? Какие сущностные меты образуют единство per se, мы знаем от Аристотеля; Декарт и Лейбниц повторяют это. Но о каком единстве идет речь? Это не понятийное единство, как сказал бы Лейбниц. То, что это единство имеет внутренний характер, сделала очевидной дискуссия с Гуссерлем; но мы не знаем наверняка, чему именно в самой вещи сущность формально присуща внутренним образом. Что сущность – начало, это ясно; но что́ означает здесь начало и для чего оно начало? Разумеется, это не порождающее начало, как у Гегеля; и это не начало одних лишь необходимых мет. Наконец, можно согласиться с тем, что сущность есть истинная реальность вещи, если только под этой истиной не понимать прежде всего соответствие понятию, как то утверждали Лейбниц и Гегель, отчасти следуя в этом средневековой философии. Не подлежит сомнению, что такое соответствие существует, однако оно формально чуждо сущности и первичной истине вещи. Тогда что такое эта истина вещи?

      Итак, посредством этого обсуждения мы выяснили, что предварительная формулировка того, что́ есть сущность, была не более чем смутным указанием, возможные погрешности которого вышли на свет благодаря сказанному выше. Поэтому необходимо уточнить эту формулировку, придать ей строгость. Лишь в самой реальности, в прямом соприкосновении с нею, надлежит доискиваться того, что такое ее сущность и каков характер указанных пяти пунктов. Иначе говоря, какова та «особая функция», которую то, что мы назвали сущностью, выполняет внутри самой реальной вещи и посредством того, что́ она есть в самой себе. Этой функцией конституируется сущность как «физический» структурный момент вещи. Вот то, что мы ищем.

      Чтобы точно определить характер искомого, разобьем наш путь на несколько этапов. Анализируя аристотелевскую идею сущности, я предложил, несколько забежав вперед, рассмотреть три вопроса, обозначенные в тот момент почти что чисто номинально: способное иметь сущность, имеющее сущность и саму сущность. Под «способным иметь сущность» я понимаю область, внутри которой только и существуют