Последние узы смерти. Брайан Стейвли

когда все кончилось, – сказала Гвенна, – вы уцелели.

      Она видела, как виновато вытянулись лица у обоих. Быстрый Джак потупил взгляд, но Квора опять кивнула.

      – Раллен тоже уцелел, – сказала она, уже без вызова, без враждебности.

      – По той же причине, – дополнила Гвенна. – В такой буче никому нет дела до бесполезного мешка с салом. Меня чаячья погадка на рубахе больше бы озаботила, чем Якоб Раллен, выбравшийся из кресла со мной подраться.

      – Он опасен, – покачал головой Джак.

      – Ну да. Свалится на тебя – задавит.

      – Или порвет лицо кеннингом, – выпалила Квора.

      Гвенна заморгала. За все кадетские годы она ни разу не задумалась над военной специальностью Раллена. Смешно было подумать, что в нем кроется большее, чем занудливый, жадный до власти третьесортный инструктор. Среди кеттрал тоже попадаются никудышные, и она всегда видела в Раллене пример тому. Подумать, что когда-то он был опасен, был личем…

      – Ты знал? – спросила она, обернувшись к Талалу.

      Тот медленно покачал головой.

      – А ты откуда знаешь? – набросилась на Квору Гвенна.

      Но Квора ее не услышала. Она смотрела куда-то в далекое, но неизгладимое воспоминание.

      – Когда все было кончено, он явился на Арим, – заговорила она. – Объявил, что Гнездо погубила измена. И что тем, кто готов служить, дается вторая попытка.

      Она замолчала, и рассказ продолжил Джак:

      – Откуда нам было знать, что у него на уме? Мы знали только, что он кеттрал, в высоком чине, и этот кеттрал предлагал нам возможность начать все заново, шанс подняться: «Каждый может дрогнуть. Вам дается шанс оправдаться». – Джак прерывисто вздохнул. – Он обещал мне, что я снова смогу летать. Никто не понимал, чего он добивается на самом деле.

      – Чего же он добивался на самом деле? – негромко спросил Талал.

      – Власти, – с ненавистью бросила Квора. – Собственного маленького королевства посреди океана. Поначалу были только муштра и тренировки, новая форма, новые клинки. Мы хоронили погибших и давали клятвы. Мы вообразили себя кеттрал, думали, что сражаемся за империю, думали, что наконец делаем то, чему нас столько лет учили.

      Она сорвалась, скривила губы в болезненной, надломленной улыбке:

      – Какими мы были дураками! Дурачье дурачьем! Не один месяц прошел, пока мы сообразили, что попали в прихвостни мелкого диктатора, который ухватил себе кусок и держит его только за счет желтоцвета.

      Гвенна покачала головой:

      – А когда наконец поняли, никто не додумался всадить ему нож в брюхо?

      – Пробовали, – сказала Квора, и каждый слог этого слова лязгал о другие.

      – Как видно, плохо старались. Дерьмец из кресла-то с трудом зад поднимал. Он, поцелуй его Кент, ходил с тростью. Такого можно убить кирпичом, даже потеть не придется.

      – Ты не понимаешь, – сказал Джак. – К тому времени за ним была Черная стража.

      – Черная стража? – удивилась Гвенна.

      – Такие же, как мы. С Арима. Первые месяцы Раллен к нам присматривался,