Первая любовь (сборник). Андрей Геласимов

искал…

      – Дурачок! Я ведь была в Мелитополе…

      – Кошмар! Я убью твою соседку!

      – Зою? Ой, не надо! Она и так несчастливая!

      – Все равно убью за дачу ложных показаний…

      – А я сбежала из Мелитополя. Скука смертная, целый день еда… Человек, оказывается, может съесть неимоверное количество. Просто так. От тоски. От безделья…

      – А ты не поправилась… Худющая, как вороненок…

      – Я скучала, Ромка. Ночью проснусь и думаю о тебе, думаю… Боялась, вдруг ты меня забудешь…

      – Ненормальная! Никогда так не думай, никогда!

      – Давай не расставаться, я и не буду думать…

      – Знаешь, я ведь буду в другой школе…

      Роману показалось, что Юлька умирает. Так она задохнулась и откинула назад голову.

      – Юлька! – закричал он.

      – Почему? – едва выдохнула Юлька.

      – Там уклон, понимаешь, физико-математический уклон. Ты же знаешь, наш математик не тянет…

      – Ромка! Дурачок! Это они нарочно нас разделили, нарочно… Как ты этого не понимаешь, глупый!

      – Да нет! – сказал Роман. – Нет! Просто уклон.

      – Просто мы с тобой…

      – Но ведь тогда это глупо, ведь нас-то разделить нельзя… Сама подумай!

      – Я подумала, – прошептала Юлька. – Я знаю, что делать!

      Татьяна Николаевна все узнала постфактум. У нее состоялся прелестный разговор с Марией Алексеевной, их директором. Умная, современная женщина, исповедующая наипередовые взгляды на школьную форму (устарела!), ратующая за демократичность отношений между учителями и учениками (демократизм есть дитя интеллигентности), невозмутимая, когда речь шла о повторных браках учителей («Ради бога! Были бы вы счастливы! От счастливых в школе больше проку»), Мария Алексеевна сейчас была маленькой и потерянной в своем кресле.

      – Пожалейте меня, деточка! – говорила она. – Я этого боюсь. Ничего другого не боюсь, все могу понять и простить, а от этого холодею…

      – Чего вы боитесь, Мария Алексеевна?

      – Любовей, милочка! Любовей! Я же не господь бог, я прекрасно понимаю, что это та сфера, в которой я бессильна. Случись у них роман – и плевать они на нас на всех хотели. Они делаются дикими, неуправляемыми, они знать ничего не хотят. Смотришь – и уже эпидемия, пандемия. Все дикие. Все неуправляемые. Возраст? Возраст. Но если есть какая-то возможность сохранять аскетизм – я за это. Любой ценой! Газеты вопят о половом воспитании, фильм «Ромео и Джульетта» на всех экранах… На мой взгляд – это кошмар. Все в свое время, когда созреют души… А души в школе еще зеленые… Поэтому не напирайте на меня… Пришла Лавочкина и попросила документы по этой причине. Я сказала: «Ради бога! Понимаю и разделяю…»

      – Вы посмотрите на Юлю. На ней же лица нет.

      – Мне жалко девочку. Искренне жалко… Ей кажется, что мир рухнул в ее сторону. Но скажите, много ли вы знаете случаев, когда