Маскарад императрицы. Марк Шатин

ихами прорисовывают прикрытые от неги глаза. Каштановые кудри каскадом обрамляют бледный лоб, покрывают гибкую белую шею и устремляются вниз по хрупким плечам. Высокий брюнет с идеальной фигурой позади неё, нежно целует в шею. Аристократическая рука, украшенная массивным перстнем, тянется к перламутровой пуговке на груди. Ещё секунда и шёлковая ткань не устоит под влекущим напором и округлые груди, обрисованные мягкой тканью, вырвутся на свободу. Свет свечи, отражающийся в бокале с шампанским, окутывает пару золотистым эфиром.

      Их страстное объятие захватывает дыхание и наполняет сладострастным пламенем всякого, кто смотрит на картину в спортивном зале особняка Самойловых. Масло, 1966 год. Художник батальных сцен был настолько известен широкому кругу почитателей классической живописи, что цитировать его имя в семье считалось крайне нежелательным, учитывая сюжет.

      Кира сидела на коврике для йоги в позе героя, медленно дышала диафрагмой и медитировала на картину. Тайный портрет её бабушки и неизвестного мужчины. С закрытыми глазами она представляла себя в теле безупречной красавицы на берегу моря, под балдахином массажного салона. В наушниках она слышала успокаивающий шум волн, накатывающих на тёплый берег, крики чаек и далёкий гудок корабля. Она шептала аффирмации.

      – Я богиня. Моя кожа гладкая и подтянутая, волосы густые и блестящие. С каждым днём я молодею и становлюсь всё более стройной. Я сексапильная красотка, все мужчины от меня без ума. Я не люблю сладкую и калорийную еду. Конфеты – отвратительны, а самый ужасный продукт – это шоколад. Фу, мне совсем не хочется есть эту гадость…

      Из внешнего мира до Киры вдруг донеслись знакомые звуки. Кто-то по ту сторону закрытых век разворачивал фольгу и разламывал плитку запрещённого продукта. Знакомый до головной боли, до зубовного скрежета сухой звук ломающегося шоколада. Коричневые крошки осыпаются на пол. Её ноздри уловили тонкий горьковатый аромат какао-порошка, слюна мгновенно наполнила рот. Сердце часто забилось. Ммммммм, нет сил сопротивляться.

      Кира открыла глаза. Так и есть. Её младшая сестрёнка вернулась из универа и с наглым видом грызёт горький шоколад. Длинная зелёная прядь наполовину прикрывала её лукавые глаза. С оверсайзовского пальто в гусиную лапку падали капли тающих снежинок на ковровое покрытие. Она даже не сняла митенки. Её пальцы измазаны в шоколадной массе, как у ребёнка. Довольная улыбка плавала на розовом от мороза личике.

      – Маруся, ты предательница, я тебя ненавижу! Сколько раз тебе повторяла! Новый год через месяц. Я на диете, шоколад – сладкий наркотик! Неужели так трудно есть не передо мной, а скрытно, не вынуждай меня приступать к карательным мерам!

      Сестра ехидно пропела на ноте «Ре», раскачиваясь на толстой подошве сникерсов:

      – Кир, а я сто раз говорила, что не люблю, когда ты меня называют Марусей. Ре-ре-бемоль. Это первое. А второе, кто вчера надел мою кожаную мини-юбку? Не ты ли, старушка? Тебе уже почти тридцатник, с твоими толстыми булками моя мини-мини, ми-ми-ми не подходит. Неужели не понятно? Ну ладно, я не обижаюсь, хочешь кусочек? Я не жадная, всё для тебя, моя бедняжка.

      И протянула старшей сестре оставшуюся в живых половину плитки шоколада.

      Кира рассердилась не на шутку. Мало того, что у неё не получается сбросить целых три килограмма на бёдрах и попе, сестра издевается. Так ещё и Данила уехал в командировку куда-то в Сибирь и вернётся только через месяц. Они уже обручились, свадьба назначена на день Святого Валентина. Молодые ни разу не расставались так надолго. Она нервничала, днём сидела на диете. Повару было запрещено готовить калорийные блюда. А ночью срывалась и до тошноты объедалась шоколадными конфетами, потом прятала обёртки в вазы и под ковры. Утром корила себя, стоя на весах в личной ванной комнате.

      – Ну хорошо, давай, я доем. Это ужасно. Я тряпка. У меня нет силы воли. Ладно, это последний кусок, с завтрашнего дня зашиваю рот. Клянусь на обручальном кольце.

      Маленький, божественно пахнущий кусочек медленно таял во рту. Запретное наслаждение наполняло всё тело острым чувственным удовольствием, так похожим на сексуальное. Кира медитировала, растекалась от неги и сладости. Половина плитки, как и блаженство исчезли быстро, оставив после себя послевкусие греховности при скоротечном кайфе.

      Марина профессорским голосом вбивала в голову старшей сестры гвозди психологических сентенций.

      – О, я свидетель гастрономического оргазма, какая честь. Кир, ты же понимаешь, одно наслаждение замещается другим. У тебя сейчас секса нет, шоколад выполняет заместительную функцию. Иди, развейся, найди себе мальчика на ночь.

      Она еле увернулась от летевшего в её сторону коврика для йоги.

      Входная дверь на первом этаже с шумом распахнулась.

      – Добрый вечер! Мои принцессы, где вы, ау?

      Родители вернулись из концерна, оживлённые и энергичные. Несмотря на предпенсионный возраст Павел Леонидович и Светлана Олеговна, владельцы деревообрабатывающей фабрики, выглядели свежо и моложаво. Мама направилась в кухню, оттуда уже доносился её звонкий командирский голос. Папа, высокий стройный, тёмные волосы с первой сединой,