Форс мажор. Андрей Константинов

Валерьевна, я не ангел. Я не люблю деньги, но я в них нуждаюсь. Но! Нужда нужде рознь… А, кстати, забавно, что в русском языке у этого слова два столь непохожих значения. Так вот. Сами знаете: иногда так прихватит, что кажется, наплевать на всех – прямо тут, посреди площади, встану и справлю. Однако спохватишься: неловко, неудобно, не так воспитаны, черт возьми!.. Поневоле приходится терпеть. Но кто-то может и на площади – хоть по большой нужде, хоть по малой. Лично я – не могу и не считаю зазорным в этом сознаться. И – прошу прощения за грубые флотские аллегории и за столь неуместный на флоте же пафос.

      – Народ, кончали бы вы свои пикировки, ей-богу! – попыталась разрядить обстановку Востроилова. – Мы не для того собрались, чтобы ссориться. В конце концов, здесь, в этом кабинете, все менты: кто-то – действующий, кто-то – бывший. Так к чему эти баталии на идеологическом фронте?

      – Ну да, ну да… Извините, зарапортовался, – виновато сложил руки на груди Смолов. И чуть слышно добавил: – То, что менты, – это точно. Вот только, если от нас якобы уходят лучшие, а мы остаемся, вопрос – кто такие мы?

      – Виктор Васильевич, вы так и не договорили. По-вашему, если данные Ладонина взяты не из пиратских баз, значит, кто-то из наших подсуетился?

      – Такие «наши» в овраге лошадь доедают, – мрачно прокомментировал Паша. – Некрасов это, его работа. Больше некому.

      – Насчет «некому», здесь ты, брат, загнул, – усмехнулся Смолов. – Но я бы пока не спешил делать окончательные выводы. Полина Валерьевна, нельзя ли взглянуть на пульт, или как это у вас называется? В общем, хотелось бы осмотреть место в дежурной комнате, куда сведены мониторы слежения.

      – Да запросто. Пойдемте, я распоряжусь, чтобы Григорий вас проводил и все показал.

      Сведя Смолова с охранником, Ольховская вернулась.

      Воспользовавшись тем, что на некоторое время они остались составом «молодежной сборной», Паша тут же ошарашил ее неожиданным вопросом:

      – Полин, а почему ты не сказала, что на днях за тобой ставили наружку?

      – А откуда ты?.. В отделе растрепали? Или… Лямка?

      – Какая разница? Допустим, Лямка.

      – Твою мать! – вырвалось у Полины. – Я ведь просила оставить его в покое и не впутывать в это дело! На фига ты ему звонил?!

      Ольховская схватила со стола пачку, нервно содрала с нее слюдяную обертку и, выудив сигарету, раздраженно бросила:

      – Дай огня!

      Паша послушно протянул зажигалку, помог прикурить. Такая мизансцена очень не понравилась Востроиловой, и она, как бы между прочим, заметила:

      – Знаешь, Полина, если бы со мной, тьфу-тьфу, случилось несчастье и мне на помощь, по первому зову, пришли друзья, я бы вела себя с ними несколько иначе. Хотя бы из прагматических соображений. Потому что в помощи в эту минуту нуждаются не они, а я.

      – Все правильно, – немного успокаиваясь, признала Ольховская, – прости, Катя.

      – А я-то здесь при чем?

      – Да-да,