Чёрный, как тайна, синий, как смерть. Елена Бриолле

почти не дышал.

      – Дени! В папину мастерскую заходить нельзя! Я говорил тебе это: да или нет?

      Молчание.

      – А ну-ка вылезай оттуда! Сейчас ты у меня получишь!

      Люсьен де Фижак бросился и резко отодвинул ширму. Дени выставил руки перед собой и попятился к стенке.

      – Папа, извини! Извини, папочка! Не надо!..

      Отец схватил Дени за шкирку и выволок на середину комнаты.

      – Я покажу тебе, как не слушаться! Ишь, всю мастерскую мне разворотил, щенок! Снимай штаны!

      – Люсьен, прекрати! – Голос у двери звучал так, что ему невозможно было не подчиниться. Де Фижак выпустил Дени, но тут же огрызнулся:

      – Не вмешивайся! Это мой сын, и я сам решаю, как его воспитывать!

      Мальчик юркнул к выходу. В дверном проёме стоял дядя Габриэль. Папа называл своего лучшего друга «Ленуар», «Чёрный». Дени точно не знал, фамилия это или прозвище. Мама говорила, что, даже если у дяди Габриэля усы, волосы и костюм были чернее золы, душа у него добрая. И глаза голубые. Чуть что, мама всегда советовала обратиться за советом к Чёрному.

      Дядя Габриэль пригладил широкой ладонью густые волосы и почесал небритую щеку.

      – Ты с кем тут сражался, малец?

      – С немцами.

      – Победил?

      – Ага.

      – Люсьен, твой сын победил бошей! Причем, судя по всему, победа была разгромной, а ты скандалишь.

      Габриэль взял листок бумаги и, сев на пол, сложил из него кораблик.

      – Держи, парень! Давай это будет «Дункан», бригантина, на которой дети капитана Гранта отправились искать отца и совершили кругосветное путешествие. Продвигаясь со скоростью пятнадцать узлов, они добрались до мыса Горн и…

      – Ты бы лучше помог порядок навести, а не языком трепал, – проворчал де Фижак.

      Дени взял у Габриэля кораблик, кивнул ему и исчез за дверью.

      – К матери побежал жаловаться.

      – А Беатрис дома?

      – Да, она с младшими у матери моей на втором этаже.

      Когда-то доходный дом на улице Бонапарта купил дед Люсьена. Постепенно квартирантов заменили младшие де Фижаки, а потом их дети и внуки. Сегодня весь дом принадлежал одной семье, соседи его так и называли: «улей де Фижаков». Жили небогато, но прилично. Сам Люсьен давно обзавёлся женой, тремя детьми и лысиной. Он зарабатывал на хлеб тем, что писал на заказ портреты. Свою мастерскую он считал крепостью и убежищем и методично защищал её от любых посягательств многочисленных родственников и детей.

      – Я же не со зла! Здешнюю вонь от керосина и льняного масла может спокойно выносить только мистер Флинт…

      – Каррамба! Каррамба! – отозвался попугай.

      – …детям нужны не папины картины, а свежий воздух и движение! К тому же, если они мне портрет какой попортят, сами потом без курицы на обед останутся. Вот будут у тебя свои дети, увидишь, как с ними трудно.

      – Хотелось бы. – Габриэль поднялся с пола и молча отряхнулся.

      – Ленуар, хм, извини, я не хотел… Я тебя что позвал-то сегодня. С натурщицей новой познакомился. Выходил из