Погребенная во льдах. Эллис Питерс

или наследники хороших имений… Но я никогда не замечал, чтобы она кому-то отдавала предпочтение. – (В то время Ив играл в солдатиков и падал со своего первого пони, так что его особенно не интересовали ни сестра, ни ее поклонники.) – Этот молодой человек очень красив, – великодушно признал мальчик. – Гораздо красивее, чем я. И выше, чем ты, сэр, – сказал он, обращаясь к Хью. Не он один с первого взгляда недооценивал Берингара, фигура которого, при среднем росте, была словно отлита из стали. – Думаю, ему лет двадцать пять. Но я не знаю его имени. У нас там бывало много народу.

      – Возможно, Ив, ты поможешь нам еще в одном деле, – сказал брат Кадфаэль. – Мне бы хотелось задержать тебя на несколько минут, прежде чем ты пойдешь спать. Ты говорил нам о брате Элиасе, с которым расстался в Фоксвуде.

      Мальчик кивнул, с удивлением взглянув на Кадфаэля.

      – Брат Элиас здесь, в лазарете. После того как он отправился в обратный путь, выполнив поручение, ночью на него напали разбойники и сильно избили. Его нашли крестьяне и принесли сюда. Я уверен, что теперь он поправится. Однако Элиас не смог рассказать нам, что с ним случилось. Во сне его мучают кошмары. А когда он просыпается, то ничего не может вспомнить. В забытьи он упоминал тебя, хотя и не называл твоего имени. «Мальчику надо было пойти со мной» – так он говорил. А вдруг, если теперь он увидит тебя, целого и невредимого, к нему вернется память? Ты сходишь к нему вместе со мной?

      Ив, несколько обеспокоенный, с готовностью поднялся. При этом он взглянул на Берингара, желая удостовериться, что больше ему не нужен.

      – Мне жаль, что он попал в беду… Он добрый… Да, конечно, если я что-то смогу для него сделать…

      По пути в лазарет, когда его никто не мог увидеть, Ив совсем по-детски взял брата Кадфаэля за руку, и тот пожал ее, успокаивая мальчика.

      – Он сильно избит и обезображен, но ты не пугайся. Это пройдет, можешь мне поверить…

      Брат Элиас лежал безмолвный и неподвижный, а молодой послушник читал ему житие святого Ремигиуса. Раны уже начали заживать, кровоподтеки бледнели, и боль почти не мучила беднягу. Он съедал то, что ему приносили, а когда колокол звонил, созывая к службе, губы его беззвучно шевелились, повторяя слова литургии. Глаза Элиаса были открыты, и он посмотрел на мальчика, не узнавая его. Потом взгляд его снова переместился в затененный угол комнаты. Ив на цыпочках подкрался к кровати и широко раскрытыми глазами смотрел на раненого.

      – Брат Элиас, Ив пришел тебя навестить, – сказал Кадфаэль, подойдя поближе. – Ты помнишь Ива? Это мальчик, которого ты встретил в Клеобери, а расстались вы в Фоксвуде.

      Но лишь слабая дрожь пробежала по измученному лицу, выражавшему покорность, да в глазах появилась сильная тревога. Ив отважился подойти совсем близко и робко дотронулся до длинной вялой руки, лежавшей на покрывале, но она осталась холодной и безответной.

      – Мне жаль, что тебя изранили. Мы прошли несколько миль вместе. Лучше бы мы оставались в твоем обществе и дальше…

      Брат