Сопрано. Закулисная история легендарного сериала. Стив Ширрипа

просил, чтобы эпизод был очень длинным, чтобы он мог сыграть большую часть своей роли как монолог. Ему требовалось четыре-пять минут фокуса камеры, чтобы исполнить свои реплики, изложив одну мысль целиком. Время от времени я ловила себя на том, что я не доктор Мелфи, а просто Лоррейн Бракко, с трепетом наблюдающая за этим актером. И вдруг вспоминала: «О боже! Теперь же моя реплика!» Я просто застывала с открытым ртом.

      Майкл: Большинство ваших сцен были обставлены просто: вы и он в той комнате, на тех стульях. Это было суровое испытание – особая напряженность, как я это себе представляю. Верно? Все время.

      Лоррейн: Точно.

      Майкл: Вы обычно снимали сначала его реплики или давали мастер-класс со словами с обеих сторон сразу? Как это происходило?

      Лоррейн: Вот здесь я начну его ругать. Мы постоянно снимали его первым, потому что он выступал рассказчиком. Так всегда делают. Когда Джим играл свою роль, он не хотел, чтобы оператор или кто-то еще двигался и отвлекал его внимание, поэтому они установили эти черные ширмы позади меня. Потом все разворачивались, чтобы снимать мои реплики, и ширмы убирали. А этот ублюдок пялился на меня! Никто не мог его видеть, кроме меня.

      Майкл: То есть ширмы находились позади камеры, когда вас снимали, а он прятался за ними? И вы могли его видеть, но никто другой не мог?

      Лоррейн: Да, потому что все они были обращены ко мне. Я говорила: «Блин, вы даже не представляете, что этот засранец делает со мной». А они отвечали: «Ну, Лоррейн, давай, начали». Я одна вечно все портила. Они злились на меня! А он тем временем снимал штаны и показывал мне задницу, а я орала: «Прекрати! Убери это! Убери!»

      Майкл: Но я слышал, что однажды вы его поставили на место.

      Лоррейн: Однажды я взяла у Анабеллы Шиорры накладные волосы и спрятала их, засунув в переднюю часть колготок. Когда я скрещивала ноги, все эти волосы были видны. Джим умирал от омерзения. Выражение его лица было на миллион долларов. Он сказал: «Ты отвратительна». А я ответила: «У тебя научилась».

      Стив: Все это часто происходило поздно ночью, так? Потому что натурные съемки нужно заканчивать в определенное время, а на площадке можно снимать сколько угодно, так что иногда дело затягивалось допоздна.

      Лоррейн: Да, все поздно ночью, и у Джима всегда было огромное количество диалогов. Однажды он заехал за мной, я вся такая очаровательная, красивая, загорелая, в маленьком прелестном летнем платье, а он как зарычит на меня: «Кто умер, что тебе дали эту роль?» [Смеется.]

      Стив: Потому что вы снимали обычно только по одному эпизоду в день. У вас была лучшая работа во всем шоу-бизнесе. Помню, как однажды вы сказали мне, когда я работал пятнадцатый-шестнадцатый день: «В этой серии ты сделаешь больше, чем я за весь сезон».

      Дэвид увидел, насколько вы хороши, потому что персонаж Мелфи становится все сложнее и сложнее по ходу сериала. Довольно рано мы узнаем, что она сама ходит к психиатру, которого играет Питер Богданович. Как вам понравилось работать с Питером?

      Лоррейн: Мне понравился Питер. Он – человек старой закалки; кайфовал сам от себя, и это было