Собакалипсис. Сергей Гришин

– грех.

      – Чья сила? – уточнил я.

      Сенбернар воздел очи к потолку и тяжело вздохнул.

      – Язычник, – произнёс он.

      Я высунул язык и попытался его рассмотреть. Вроде, всё с ним было нормально. По крайней мере, мой язык вряд ли сильно отличался от языка сенбернара.

      – Бог, – воодушевлённо начал свою проповедь пёс, – величайшая и милосердная сила природы. Он повсюду вокруг и внутри нас. Люди прогневали его. За то он лишил их разума и наделил им нас. Ведь мы, собаки, избранные. Если прочитать изначальное имя собак – дог – наоборот, то как раз получится год. А год – это имя бога.

      – По-моему, год – это цикл сезонов, – усомнился я.

      – Да, – обрадовано закивал сенбернар. – Я же говорил. Он во всём! И, прежде всего, в вечном течении природы!

      – Но если он такой милосердный, то почему так поступил с людьми?

      – Он милосерден, но справедлив! – с жаром воскликнул Сеня. – Его терпение не имеет границ, но если заканчивается, то несть числа всем казням египетским, кои падут на главы согрешивших пред очами его!

      Я выпучил глаза. Я не вполне понимал, о чём идёт речь. Но пёс говорил столь воодушевлённо, будто ему кто-то об этом рассказал. Или даже показал.

      – А откуда ты обо всём этом знаешь? – спросил я. – Тебя какой-то человек научил? Тот, который жил в этом странном доме?

      Сенбернар потупился.

      – Этот дом называется часовней, – сказал он. – Его построили для утешения путешествующих. Ибо путешествие – великое испытание для слабой души.

      Я на всякий случай согласно кивнул. Мне лично путешествовать не доводилось. Но даже вот это вот посещение другого района приводило меня в трепет.

      – Но я, к сожалению, не застал человека, который служил здесь. Просто однажды осознал свою ответственность и принял заботу о ближних.

      Хм. В самом деле? То есть, всё, что он тут мне втирал – это плод его размышлений о смысле жизни и служению… кстати, кому?

      – Так ты что, это всё сам придумал? – спросил я, опасаясь, как бы не вызвать его гнева.

      Всё-таки, если у самого милосердного бога терпения порой не хватает, то что уж говорить об огромной собаке. Но он лишь смиренно потупился и проговорил:

      – Ну, я кое-что помню из прошлой жизни. С людьми. Моя молодая хозяйка часто привязывала меня к лавочке у подъезда, а сама убегала куда-то. Ну, я и сидел. Слушал старушек. Очень многое от них узнал.

      – Ага, – кивнул я. – Я тут тоже познакомился недавно с одной бабулей. Очень интересная личность.

      – Был ещё в квартире говорящий ящик, – продолжил пёс. – Он тоже рассказывал мне много интересного. В основном гадости. Но умение отделять зёрна от плевел – признак божественной искры.

      Про телевизор я знал, поэтому перебивать не стал.

      – Когда люди покинули нас, я долго бродил потерянный, – сенбернар вздохнул, отчего пламя свечей заплясало дикий танец. – А потом, когда проходил мимо и увидел блеск солнца на кресте, я понял, в чём моя миссия, и остался здесь.

      Вот оно что! Просто этот добрый здоровяк не знал, как свою распирающую изнутри