Токей Ито. Лизелотта Вельскопф-Генрих

он потом, – будь по-вашему. Я уеду отсюда свободно, как приехал сюда. В тот миг, когда я буду за воротами, поступайте со мной, как вам вздумается, и попытайтесь меня убить. Я сказал, хау!

      Столпившиеся вокруг гарнизонные солдаты выразили свое согласие с решением коменданта и вождя. С их точки зрения, оно означало для индейца смертный приговор. Он просто выбрал пулю вместо веревки.

      Адамс подошел к коменданту.

      – Господин майор, – произнес он, – я совершил ошибку. Но то, что сейчас произойдет, уже настоящее убийство.

      – Замолчи, вольный всадник Адамс. У краснокожего хватит мужества распорядиться собственной жизнью. Он сделал свой выбор, и баста!

      Вольный всадник бросил взгляд на индейца, на лице которого промелькнуло насмешливое выражение. На миг дакота встретился глазами с белокурым Адамсом, и веки его едва заметно дрогнули, он чуть прикрыл глаза, словно говоря: «Предоставь это дело мне».

      Адамс отошел в сторону.

      В это мгновение раздались два выстрела. Адамс стремительно повернулся. Он еще успел заметить струйку дыма над дулом пистолета, который сжимал в руке майор. В нескольких метрах от майора замер с окровавленной рукой лейтенант Роуч. Его пистолет упал на землю, один солдат подобрал оружие.

      – Я не дал совершиться клятвопреступлению, – произнес седовласый майор. – Лейтенант Роуч, вы же знали, что краснокожему обещана неприкосновенность, пока он не вышел за ворота!

      Поднялся ропот, судя по которому, никто не стал на сторону лейтенанта. Роуч в ярости растолкал толпу и исчез в комендатуре. Задним числом Адамс восстановил для себя всю последовательность событий. Роуч коварно прицелился в индейца, но в тот миг, как он нажал на курок, Смит своим выстрелом выбил у него из руки оружие, поскольку иным способом не мог предотвратить нападение. Адамс возликовал. Все-таки майор был честный солдат, пускай даже и чудак с весьма странными взглядами.

      Смит приказал открыть ворота. Часовой медленно распахнул створки, отведя их наружу. У ворот или тотчас за ними столпилось немало вольных всадников и солдат. Некоторые вскочили на коней, которых до сих пор держали под уздцы, и выехали за ворота, чтобы наверняка преградить путь индейцу. Несколько человек подались к бойницам, прорезанным в палисаде, но сделали это неохотно, только повинуясь особому приказу майора, так как полагали, что не смогут вести огонь из этих сторожевых постов, если случится перестрелка. По их мнению, краснокожий, если захочет уйти из форта живым, будет прорываться через ворота.

      Вождь тем временем готовился к отступлению, однако смысл его манипуляций никто понять не мог. Винтовку в кожаном чехле он попытался привязать к волосяной петле, висящей на загривке у жеребца. Коню не пришлись по вкусу действия наездника. Он беспокойно вскинул голову, заплясал на месте, забил оземь неподкованными копытами и наконец попробовал укусить винтовку. Однако жеребцу это не удалось, повод не дал ему приблизить к винтовке голову, и потому он стал на дыбы и свечой замер на задних ногах. Всадник и конь явили собою зрелище, заставлявшее быстрее