Крабат, или Легенды старой мельницы. Отфрид Пройслер

кулаками. Всё напрасно… Он в ловушке!..

      Лоб Крабата покрылся испариной. Мука оседала на волосах, склеивала ресницы. От неё першило в горле, щекотало в носу. Всё было как в бесконечном кошмарном сне: облака мучной пыли, густой туман, метель…

      Дышать становилось всё труднее, кружилась голова, он стукнулся лбом о балку. Может, бросить всё это? Поставить в угол метлу? А что скажет Мастер? Ведь с ним шутки плохи. Да и жалко терять кров и еду. Надо попробовать ещё раз!

      От двери к окну, от окна к двери, опять от двери к окну… И так час за часом! Казалось, прошла целая вечность.

      И вдруг кто-то рванул дверь. Тонда!

      – Выходи! Обед!

      Дважды повторять ему не пришлось. Едва держась на ногах, задыхаясь и кашляя, Крабат пошёл к двери. Тонда окинул взглядом каморку, понимающе посмотрел на Крабата.

      – Ничего, брат, поначалу всем так приходится!

      Потом он пробормотал какие-то непонятные слова, начертил в воздухе какие-то знаки. Мгновенно вся пыль поднялась, будто из щелей и пазов подул ветер. Белое облако взметнулось над Крабатом, вылетело в дверь, унеслось в лес.

      Каморка засверкала чистотой. Ни пылинки!

      Крабат широко раскрыл глаза:

      – Как же это ты смог?

      Но вместо ответа Тонда сказал:

      – Пошли, Крабат, суп остынет!

      Работа здесь, конечно, не мёд…

      Трудно пришлось Крабату. Мастер не давал передышки, всё подбавлял да подбавлял работы: «Куда ты подевался, Крабат? А ну-ка, оттащи мешки в амбар!», «Иди-ка сюда! Перевороши лопатой зерно, не то прорастёт!», «В муке, что ты вчера просеял, полно мякины! После ужина просеешь снова! Пока не кончишь, спать не ложись!».

      Мельница в Козельбрухе работала и в будни и в праздники, с раннего утра до позднего вечера. Лишь раз в неделю, по пятницам, они кончали раньше, а по субботам начинали часа на два позже.

      Крабат таскал мешки, просеивал муку, колол дрова, разгребал снег, носил на кухню воду, чистил скребницей лошадей, убирал навоз – дел хватало. Вечером, ложась на нары, чувствовал себя разбитым. Ломило поясницу, ныли руки и ноги, горели волдыри на плечах.

      Крабат удивлялся своим товарищам. Тяжёлая работа, казалось, совсем их не затрудняла – никто не жаловался, да никто особенно и не уставал.

      Как-то утром он расчищал дорогу к колодцу. Ночью шёл сильный снег, намело высокие сугробы, засыпало все тропинки. Крабат устал. Каждый взмах лопаты отдавался в пояснице. Стиснув зубы, пытался он превозмочь боль. Вдруг появился Тонда. Убедившись, что никого вокруг нет, положил ему руку на плечо.

      – Держись, Крабат!

      Крабату показалось, что в него влились новые силы. Боль отступила. С жаром схватился он за лопату, начал расшвыривать сугроб. Но Тонда остановил его:

      – Только смотри, чтоб Мастер не заметил! И Лышко тоже.

      Лышко, длинный как жердь парень с острым носом и колким взглядом, не понравился Крабату с первого же дня. Сразу видно – ябеда и наушник.

      – Ладно! – И Крабат стал работать так, будто каждый взмах лопаты