Чёрная королева: Опасная игра. Ляна Зелинская

намеревался его убить, раз решил встречаться в таком месте. А значит, драться придется серьезно.

      Откажись – снова шепнуло благоразумие, и он всегда его слушал. Но не сегодня. Сегодня Рикард послал благоразумие к демонам. Недавний кошмар всё ещё жег внутренним огнём, давил на глаза и опалял ноздри изнутри, и хотелось выплеснуть его куда-то. А подраться – это лучший способ остудить голову.

      – Хорошо, миледи, я убью его для вас.

      – Нет! Нет! Не надо его убивать! – дамочка вскочила. – Можно его просто… ранить? Достаточно же этого для… удовлетворения?

      Смотря чьего. Еще, что ли, пять тысяч попросить?

      – Можно и ранить.

      – Пообещайте, что вы его не убьете?

      Она считает его идиотом? Он что, похож на того, кто убьет племянника городского главы при свидетелях всего за десять тысяч?

      Пора заканчивать этот визит.

      – Хорошо, миледи, я его не убью. Ради вас. А теперь прошу извинить, но меня ждут.

      Она ушла, оставив за собой густой запах духов и мыла: ваниль, жасмин, лаванда и розовое масло…

      Демоны Ашша, зачем так много всего?

      Рикард почувствовал, как в голове начинает пульсировать боль – обычные последствия кошмара. Поверх духов снова потянуло дымом и тяжелым кальянным духом. И он знал, что этот запах будет преследовать его сегодня весь день.

      Скорее на воздух.

      Он смахнул деньги в ладонь, схватил плащ, баритту и шляпу, и стремительно вышел на улицу.

      Может, он и не убьет Кадора Аркимбала, раз обещал даме, но едва ли тому понравится нынешний вечер.

      Глава 2. День не задался

      В каждом приличном борделе Кори́нтии и Побережья всегда три двери.

      Первая – массивная, парадная, разукрашенная киноварью или лазуритом, с вывеской и шелковыми красными флажками, трепещущими на ветру, выходит, как правило, на шумную улицу. И манит заглянуть, распахнув призывно свои створки, за которыми колышутся неспешно кисейные занавеси, давая ухватить любопытным взглядом лишь кусочек пёстрого ковра у входа, золоченые статуи, а если повезет, то и голую ногу одной из местных девиц.

      А остальное… если хочешь увидеть всё остальное – плати. И огромный бородатый страж с ятаганом на поясе – бордельный пес, недвусмысленно об этом намекает. И эта дверь зазывает и притягивает путешественников, моряков, торговцев и всех тех, кому незачем прятать свои пристрастия за рамками приличий и морали.

      Вторая дверь, выходящая обычно во внутренний двор, а оттуда в глухой тёмный переулок – для прислуги, мясников, портних и торговцев, доставляющих бордельной экономке всякую снедь, и ещё для тех из гостей, кто желает остаться инкогнито.

      А вот третья – для таких, как Кэтриона.

      И не дверь даже – то ли дыра в стене, то ли окно голубятни, в которое протиснуться можно только согнувшись пополам, пройдя по задворкам лавки зеленщика между корзинами с капустой и артишоками, сквозь облака мошкары, зловоние гнилого лука и ещё чего-то кислого, видимо, дрянного вина.

      Солнце