Сансара. Оборот второй. И пришёл Творец. Мила Бачурова

уточнил я.

      – Да, – неожиданно согласился командир.

      Хм… Ну, ладно, бухать так бухать, пусть будет памятник Пушкину.

      – Костя, – жалобно позвала Фиона, когда я поставил ногу на каменную ступеньку. – Может, не надо? Тебя ведь обязательно в плен возьмут, или заколдуют.

      – Да за кого ты меня принимаешь? – возмутился я.

      – Костя! – томным голосом поддержала Фиону Диана. – Пиво. Пи-и-иво!

      – Пиво, – выдохнул я и убрал ногу со ступеньки.

      На самом деле, после всего выпитого и проскаканного пива не очень-то и хотелось. Скорее уж чаю, или кофе, а потом – спать. Но есть такое слово: НАДО!

      Подчинённый силе, которая была гораздо сильнее меня, я повернулся к коню. И в этот миг в голову мне что-то ударило. Кто-то вскрикнул. Круглый предмет откатился к копытам коня Гримуэля. Тот концом посоха перевернул его. Оказалось – голова. Такая прилизанная, красивая. Можно даже сказать, гламурная.

      – Идиоты, что ли? – заорал Гримуэль. – Это ж ваша голова!

      – Ну, мы думали, всё равно будет страшно, – жалобно отозвались с той стороны.

      – Попса… – покачал головой командир. – Придурки.

      Глава 6

      Город выглядел основательно. Всё сплошняком из камня, чистенько, красивенько, улицы широкие. Движение двустороннее, даже разметка на дорогах присутствовала. Амадей, похоже, в средневековую аутентичнось не очень старался.

      Лишнее подтверждение этому я получил через пару кварталов, когда мы проезжали мимо высоченного здания, над входом в которое висела табличка: «Пятизвёздочный отель». Не успел я хмыкнуть, как сверху послышался звон разбитого стекла, и на землю с взрывным грохотом упал здоровенный плазменный телевизор.

      – Это ещё что за }{@@ня?! – вырвалось у меня.

      – А… – беззаботно откликнулся ехавший рядом Гримуэль. – Инициация.

      Поймав мой недоумевающий взгляд, он пояснил:

      – Каждый рокер, происходящий из приличной семьи, по достижении восемнадцатилетия должен накрыть поляну в пятизвёздочном отеле и выбросить из окна телевизор. Традиция.

      – Так вы тут ещё и телевизоры смотрите? – воскликнул я. – Ну точно – средневековье…

      – Чего их смотреть-то? – изумился Гримуэль. – Ящик да ящик. Ими кидаться надо.

      Диана посмеялась. Фиона же впитывала все сведения с предельно серьёзным выражением лица. Филеас, по ходу дела, избытком чувства юмора не страдал, а тян, чья память постепенно возвращалась, выросла в довольно замкнутом в культурном плане мире, так что тоже многого не улавливала.

      Вскоре впереди нарисовался перекрёсток, посреди которого высился памятник из белого камня. Я щурился, приглядывался, не решался сказать мучающую меня мысль. А то Диана ещё начнёт стебаться, что только о бабах думаю. Но когда мы подъехали к памятнику почти вплотную, и все воины начали кланяться, я не выдержал:

      – Это ж баба!

      – Женщина! – грозно поправил меня командир.

      – А ты говорил – памятник Пушкину!

      На меня смотрели,