Сказки Мухи Жужжалки. Надежда Белякова

В ярких шелковых, узорчатых халатах, перстни на их руках ярко сверкали. Даже среди всего базарного роскошества товары их, да и сами они уж очень выделялись.

      На их прилавке царила сплошная красота: кувшины да вазы, посуда чистого золота – все сверкало искусной работой и драгоценными камнями.

      Толпа изумленных зевак облепила их прилавок. Но наш Ванюша пробился сквозь эту толпу. И остолбенел от восхищения, от того, как на солнце все роскошество переливалось и сияло. Без счета бусы, кольца да броши по прилавку горками свалены были! Отродясь Ваня такой красоты не видал. Сами купцы в шелковых халатах, цветастых, причудливо расшитых. На головах тюрбаны лихо накручены и перьями да каменьями разноцветными украшены. Да! По-всему видать – богатые восточные купцы.

      Но главное, от чего Ваня, как увидел, глаз отвести не мог, это не богатства-диковинки, а белая-белая Верблюдица. Такая белая, точно первый снежок, только что выпавший. Стояла она в стороне у забора, неподалеку от прилавка тех восточных купцов. Сбруя ее от сверкания золотых и серебряных украшений с обилием щедро рассыпанных самоцветов ослепляла Ваню невиданным великолепием. Смотрит Ваня – богатейшая сбруя! Но нет, не сбруей залюбовался он! На Верблюдицу смотрит – и насмотреться не может… И в её кареоком взгляде верблюжьем очарованный Ваня отражается, точно в омуте бездонном. А в Ваниных ясных очах Верблюдица застыла, потому что уж больше ни на что другое глаза его не глядят! Кроме ее одной ничего вокруг не Ваня видит. Ее диковинная красота словно впечаталась в самую середку Ваниного сердца. И забилось оно часто-часто от умиления и томления неясного, словно в сладком сне. Но сон этот вмиг развеяли галдящие над самым Ваниным ухом те самые купцы заморские. Они, похлопывая Ваню по плечу, подмигивая ему, стали ему предлагать:

      – Эй! Вань! Коль приглянулась тебе Белая Верблюдица – бери ее себе! Вместе со сбруей отдадим. Видишь, как камни драгоценные так и блистают! Мы, восточные купцы, щедрые! Бери, а в обмен – твой узелок всего и возьмем. С огурчиками, с помидорчиками да и с пятаком, что на дне твоего узелка лежит. Смотри! Смотри! Уздечка бесценная, чистым золотом украшена. Бери, а не то передумаем!

      Подумать только! Восточные купцы, нисколько не торгуясь, этакое чудо почти задаром отдают! Безо всякого сожаления, вместе со сбруей бесценной, целую верблюдицу. А я-то, когда на базар шел, курицу всего-то сторговать мечтал! – онемев от изумления, думал про себя Ваня.

      От счастья стоит, слова вымолвить не может. Только узелок протянул им. Один из купцов отошел, чтобы подвести под уздцы Ване Верблюдицу, а остальные двое скорее развязали узелок, что Ване матушка собрала, и, очень довольные, за обе щеки стали огурчики-помидорчики уписывать. Из опасения, как бы не передумали восточные купцы, Ваня, как только из рук купца уздечку принял, так сразу же поспешил увести Белую Верблюдицу подальше от их прилавка. Ведет он ее прочь с базара и сам с собою в глубоком изумлении рассуждает:

      – А ведь чудно всё это! За такую малость, за небогатые наши с мамонькой сбережения в