Неоновые боги. Кэти Роберт

ему за шестьдесят. Думаю, он вполне привлекателен, если кому-то нравятся крупные белые мужчины с громогласным смехом, поседевшей бородой и грудью колесом. От его вида у меня бегут мурашки по коже. Каждый раз, когда он смотрит на меня своими блеклыми голубыми глазами, я чувствую себя животным на торгах. Да даже не животным. Симпатичной вазой или, может быть, статуэткой. Тем, чем можно обладать.

      Если красивая ваза разобьется, ей легко найти замену. Во всяком случае, если ты Зевс.

      Мама замедляет шаг, заставляя Психею отступить назад, и берет меня за руку. Крепко сжимает мою ладонь, молча предостерегая, чтобы я хорошо себя вела, но ему улыбается во весь рот.

      – Посмотрите, кого я нашла!

      Зевс протягивает руку, и мне ничего не остается, кроме как вложить в нее свою ладонь и позволить ему поцеловать костяшки пальцев. Его губы всего на миг касаются моей кожи, но волосы у меня на затылке встают дыбом. Я вынуждена бороться с желанием вытереть тыльную сторону ладони о платье. Наконец он отпускает мою руку. Инстинкт кричит мне об опасности.

      Усилием воли я заставляю себя стоять на месте, чтобы не сорваться и не убежать. Мне все равно не удалось бы уйти далеко. Мама преграждает мне путь. И пестрая толпа наблюдает за развернувшимся действом, как стая стервятников, почуявших запах крови. Больше всего эта свора любит драму, и сцена с участием Деметры и Зевса будет иметь последствия, с которыми мне совсем не хочется столкнуться. В лучшем случае мать разозлится. А в худшем я рискую оказаться в заголовках желтой прессы, что доставит мне еще больше неприятностей. Разумнее просто переждать, пока не смогу уйти.

      Улыбка Зевса кажется слишком теплой.

      – Персефона. Ты прекрасно выглядишь сегодня.

      Сердце бьется в груди, как птица, пытающаяся вырваться из клетки.

      – Спасибо, – бормочу я.

      Мне нужно успокоиться, усмирить эмоции. У Зевса репутация человека, который наслаждается страданиями тех, кто слабее его. Я не доставлю ему удовольствия узнать, что он пугает меня. Это единственная моя сила в сложившейся ситуации, и я не стану от нее отказываться.

      Он подходит ближе, вторгаясь в мое личное пространство, и понижает голос.

      – Я рад, что мне наконец-то выпала возможность поговорить с тобой. Уже несколько месяцев я пытаюсь тебя поймать, – улыбаются лишь его губы, но не глаза. – Достаточно долго, чтобы я начал думать, что ты меня избегаешь.

      – Конечно нет.

      Мне не отступить назад, не толкнув при этом маму… но пару мгновений я всерьез рассматриваю такой вариант. Мать никогда мне не простит, если я устрою сцену на глазах у всемогущего Зевса. Выкручивайся. Ты сможешь. Выдавив ослепительную улыбку, я начинаю повторять мантру, которая помогла мне пережить весь прошлый год.

      Три месяца. Всего девяносто дней отделяют меня от свободы. Через девяносто дней я получу доступ к своему трастовому фонду и с его помощью сбегу из Олимпа.