Герои Древней Руси. Леонид Яхнин

окошек, резными ставенками и узорчатыми косяками украшенных, выглядывают три дочери Соловья-разбойника.

      Старшая кричит:

      – Едет наш батюшка чистым полем да везёт мужичище-деревенщину!

      Поглядела другая дочь:

      – Едет наш батюшка на добром коне, а к правому стремени мужичище-деревенщина приторочен!

      А третья, самая младшая, разглядела:

      – Едет мужичище-деревенщина на добром коне. У булатного стремени наш батюшка прикованный!

      Выскочила она на широкий двор, схватила подпорку подворотную чугунную в девяносто пудов, размахнулась, хотела ударить, да Илья Муромец увернулся увёрткой богатырской и так пнул её, что улетела дочь Соловья-разбойника под тын булатный.

      Там и затихла.

      Выскочили на порог её сестры, стали сулить Илье за отца казну несчётную. Обещали ему дойных коров, золотых бычков, чистого серебра и мелкого скатного жемчуга столько, сколько может он увезти на добром коне, унести на плечах богатырских. Но не отдал он им злого их батюшку Соловья-разбойника.

      – Хватит ему, – говорит, – на дубу сидеть да посвистывать, да порыкивать, добрым людям загораживать дорогу прямоезжую.

      Купавна и змей

      Родом Добрыня Никитич был из славного города Рязани. Смолоду он пел-играл на гуслях яровчатых^* и стрелу в цель посылал без промаха, хоть была бы та цель сокрыта чёрной тучей. Как взрастила его матушка до полного возраста, наставляла она сына своего:

      – Не езди на гору Сорочинскую, не топчи там малых змеёнышей. А тем паче не купайся в Пучай-реке. Та река свирепая, сердитая, змеем обжитая. Из первой струйки огонь сечёт, из другой искры сыплются, из третьей дым столбом валит.

      Но прослышал молодой Добрыня Никитич, что сокрыт за горами Сорочинскими полон русский. Не слушал он матушки, ездил на гору Сорочинскую, топтал малых змеёнышей. А потом и в Пучай-реке захотел искупаться. Не успел войти он в быструю воду, как издалека-издалече не гром гремит, а Змей Горыныч летит. О трёх головах, о двенадцати хвостах.

      Взревел Змей Горыныч:

      – Ах ты, молодой Добрыня Никитич, захочу целиком тебя проглочу, захочу хвостом замету, а захочу и в полон снесу!

      – Не хвались, Змей проклятый! – отвечал богатырь. – Не в твоих ещё лапах Добрыня!

      Нырнул он ко дну Пучай-реки и выплыл на другом берегу. Но нету у него ни копья острого, ни меча булатного^*. На том берегу остались. А Змей сыплет на Добрыню искрами, жжёт пламенем, душит дымом. Огляделся Добрыня Никитич и увидел высокий курган^*. Своротил он шапку кургана, поднял над головой ком тридцати пудов весу и ударил Змея разом по всем трём головам.

      Пал Змей Горыныч на сыру землю в ковыль-траву.

      Вскочил на него Добрыня, хочет свернуть все три головы. Тут Змеище и взмолился:

      – Не губи, Добрыня Никитич, даю клятву великую не летать на Русь, не жечь города, не брать полону русского.

      Поверил богатырь лукавому слову змеиному, отпустил Змея Горыныча. Поднялся тот вверх и