Выше только любовь. Моника Маккарти

коже Элизабет?

      Он представлял ее мягкое обнаженное тело под своим, как касается ее горячей влажной кожи, снова и снова погружаясь в ее лоно. Он представил, как она, с виду исполненная ледяного холода, тает от страсти, как раскрасневшееся лицо девушки покрывается капельками пота, как умоляет его взять ее еще сильнее и грубее. Том представлял, как ее пальцы впиваются в его плечи, а стоны нетерпения перерастают в отчаянный крик. А после она лежит на нем с запутавшимися в простынях ногами, растрепавшимися волосами и изнуренным выражением лица.

      Сегодня Элизабет не надела белое платье, но торс Тома был обнажен и его покрывали капельки пота, а пальцы девушки впивались в его плечи. Теперь, когда она лежала под ним, было чертовски легко представить все это в красках. Плоть Тома стала невероятно напряжена, и на одно мучительно прекрасное мгновение он оказался между ног Элизабет. Кровь с бешеной скоростью заструилась по жилам, в висках застучало. Желание податься вперед – покачнуть бедрами – стало поистине непреодолимым.

      Том немного приподнялся, чтобы взглянуть девушке в глаза, но сделал он это напрасно. В них отражался ужас и… что-то еще… Что-то, заставившее Тома подумать – пусть всего лишь на мгновение, – что он не ошибся. Будто Элизабет испытывала к нему нечто большее, совсем не дружеское чувство. Что она возбуждена так же, как и он.

      И что она наконец видит его.

      Элизабет взяла Тома за подбородок своей миниатюрной рукой, и ему показалось, что к его коже прижали раскаленное клеймо.

      – Ты всегда спешишь ко мне на помощь, верно, Томми? Как мне отблагодарить тебя на этот раз?

      В эту игру они играли детьми.

      В игру, черт бы ее побрал. Ничего не изменилось. Кроме того, что он перерос эти игры много лет назад.

      Том хотел уже сказать – причем весьма недвусмысленно, – как она может его отблагодарить, но за его спиной раздался знакомый голос:

      – Убирайся прочь от моей сестры, грязный мерзавец!

      Сказать, что она была ошеломлена, значило, не сказать ничего. На мгновение Элизабет лишилась способности дышать. Воздух, казалось, был заперт в ее легких где-то рядом с сердцем, которое будто остановилось со скрипом. Очевидно, рассудок ее тоже находился в помутнении, поскольку первой мыслью было не облегчение от того, что ее не раздавила груда камней, а лишенное смысла осознание того, насколько красив Том.

      Элизабет моргнула несколько раз, чтобы избавиться от замешательства. Но Том ей не привиделся. Пронзительные голубые глаза, волевой подбородок, крепкие скулы, не раз сломанный нос, густые брови и темные, почти черные волосы – это все черты Томми, и он, несомненно, красив.

      Потрясающе. Ее сердце замерло, голова закружилась. Господь всемогущий, как это случилось? Когда?

      Вторая мысль Элизабет тоже была не о благодарности за спасение. И третья, раз уж на то пошло. Все ее мысли крутились лишь вокруг большого, слегка вспотевшего, наполовину обнаженного тела, прижимающего ее к земле, которое выглядело и ощущалось таким же крепким и твердым, как камни, едва не обрушившиеся