Сказка о Тройке. Аркадий и Борис Стругацкие

номер сорок второе. Фамилия: Машкин. Имя: Эдельвейс. Отчество: Захарович…

      – С каких это пор он Машкиным заделался? – брюзгливо спросил Хлебовводов. – Бабкин, а не Машкин! Бабкин Эдельвейс Петрович. Я с ним работал в одна тысяча девятьсот сорок седьмом году в Комитете по молочному делу. Эдик Бабкин, плотный такой мужик, сливки очень любил… И, кстати, никакой он не Эдельвейс, а Эдуард. Эдуард Петрович Бабкин…

      Лавр Федотович медленно обратил к нему каменное лицо.

      – Бабкин? – произнес он. – Не помню… Продолжайте, товарищ Зубо.

      – Отчество: Захарович, – дергая щекой, повторил комендант. – Год и место рождения: тысяча девятьсот первый, город Смоленск. Национальность…

      – Э-дуль-вейс или Э-доль-вейс? – спросил Фарфуркис.

      – Э-дель-вейс, – сказал комендант.

      – Дивизия СС «Эдельвейс», – прошамкал сквозь дрему полковник.

      – Национальность: белорус. Образование: неполное среднее общее, неполное среднее техническое. Знание иностранных языков: русский – свободно, украинский и белорусский – со словарем. Место работы…

      Хлебовводов вдруг звонко шлепнул себя по лбу.

      – Да нет же! – закричал он. – Он же помер!

      – Кто помер? – деревянным голосом спросил Лавр Федотович.

      – Да Бабкин этот! Я же как сейчас помню – в одна тысяча девятьсот пятьдесят шестом году помер он от инфаркта. Был он тогда финдиректором Всероссийского общества испытателей природы, пришел, значит, в свой кабинет, сел и помер. Так что тут какая-то путаница.

      Лавр Федотович взял бинокль и некоторое время изучал коменданта, потерявшего дар речи.

      – Факт смерти у вас отражен? – осведомился он.

      – Христом богом… – пролепетал комендант. – Какой смерти?.. Да почему же смерти?.. Да живой он, в приемной дожидается…

      – Одну минуточку, – вмешался Фарфуркис. – Вы разрешите, Лавр Федотович? Товарищ Зубо, кто дожидается в приемной? Только точно. Фамилия, имя, отчество.

      – Бабкин! – с отчаянием сказал комендант. – То есть, что я говорю? Не Бабкин – Машкин! Машкин дожидается. Эдельвейс Захарович.

      – Понимаю, – сказал Фарфуркис. – А где Бабкин?

      – Бабкин помер, – сказал Хлебовводов авторитетно. – Это я вам точно могу сказать. В одна тысяча девятьсот пятьдесят шестом. Правда, у него сын был. Пашка, по-моему. Павел, значит, Эдуардович. Я его недавно встречал. Заведует он сейчас магазином текстильного лоскута в Голицыне, что под Москвой. Толковый работяга, но кажется, не Павел все-таки, не Пашка, нет…

      Я налил стакан воды и передал коменданту. В наступившей тишине было слышно, как комендант гулко глотает. Лавр Федотович размял и продул папиросу.

      – Никто не забыт и ничто не забыто, – произнес он. – Это хорошо. Товарищ Фарфуркис, я попрошу вас занести в протокол, в констатирующую часть, что Тройка считает полезным принять меры к отысканию сына Бабкина Эдуарда Петровича на предмет выяснения его имени. Народу не нужны безымянные герои. У нас их нет.

      Фарфуркис