Русский самурай. Книга 2. Возвращение самурая. Анатолий Хлопецкий

А то, может, заплатишь ейный должок-то? Семь с полтиной всего…

      – Да я… – начал было Василий, но махнул рукой и полез за деньгами: в конце концов, за любопытство тоже надо платить. Хотя чувство, приведшее его сюда, с большой натяжкой можно было назвать любопытством: душу саднило прикосновение к чужой беде и незащищенности. Он снова и снова, будто воочию, увидел Анастасию Павловну в темном платье, услышал ее надтреснутый голосок.

      Осень разукрасила Орлиную гору разноцветьем своих красок, и теперь ветер швырял под ноги Василию эту пеструю листву. Банальное сравнение пришло ему в голову: вот так и судьба швырнула оземь и понесла неведомо куда эту женщину, словно тоже подхваченную ветром… На этот раз избитое сравнение было донельзя точным.

      Он возвращался расстроенный своим неудавшимся походом, но ему почему-то казалось, что это далеко еще не конец всей этой истории, так неожиданно глубоко задевшей его. Собственное сиротство вставало перед ним так явственно, будто все это было вчера, и он снова и снова ощущал себя мальчишкой, безжалостно вышвырнутым без опоры и защиты в большой и страшный мир.

      Было и еще одно обстоятельство, заставлявшее его разыскивать эту, по существу, незнакомую женщину: в этих поисках он словно приближался опять к владыке Николаю, слышал его голос, произносивший евангельские слова о милосердии, видел его участливые, сострадающие глаза. Это было глубоко личное чувство, которым он не мог и не хотел делиться ни с кем. И оно же натолкнуло его на мысль обратиться к отцу Алексию, показать фотографию, которую он теперь постоянно носил с собой, и спросить, не встречалась ли ему эта женщина, нет ли ее в числе прихожанок?

      Василию не хотелось искать Анастасию Павловну по каким бы то ни было официальным каналам: вряд ли он смог бы объяснить там достаточно убедительно причину своих поисков. Кроме того, ему казалось, что в ту ночь исчезнув после их разговора (как оказалось, навсегда) в дождливой непроглядной тьме, она оставила ему какую-то тайну и, может быть, не хотела, чтобы обстоятельств ее жизни касались посторонние. Он тоже не искал бы ее так настойчиво, уважая ее право исчезнуть, если бы не крепнущее предчувствие, что с ней случилась какая-то беда. И еще был мальчишка, пытливо и доверчиво смотревший с фотографии живыми, смышлеными глазами.

      Василий встретился с отцом Алексием на другой же день после своего похода на Орлиную гору, показал ему фотографию и рассказал все обстоятельства своей встречи с Анастасией Павловной. Священник, надев очки в круглой проволочной оправе, долго молча всматривался в снимок, наконец, вздохнув, снял очки и, протирая стекла, медленно сказал:

      – Боюсь ошибиться, но… Впрочем, давайте посмотрим в приходской книге… Вот… Нет, к сожалению, я не ошибся: я отпевал ее нынешней весной.

      – А мальчик?! – вскрикнул Василий. – Что сталось с мальчиком?

      – Да… Припоминаю – там был мальчик. Наш церковный староста, кажется, договаривался с их квартирной хозяйкой определить его в сиротский приют. Какой