Красная машина, черный пистолет (сборник). Олег Дивов

ума девушки так же хорошо, как и выражение тупого равнодушия.

      – Там, откуда я пришел, рабство запрещено, – тут же сообщил Хаким, нервно поглаживая правую, слабую руку, которую поддерживал слишком маленький, не по размеру, киберпротез.

      – Не запрещено, а не поощряется, – уточнил Баптист.

      – Верно, – после секундной паузы согласился Тредер. – Прямого запрета не существует, но только потому, что люди…

      – Так это твоя рабыня?

      – Да, – сдался седой. – Ее жизнь принадлежит мне.

      Иногда приходится оперировать теми понятиями, которые ближе собеседнику.

      – Как зовут? – повеселел Баптист. – Имя у нее есть?

      – Надира.

      – Продаешь?

      – Э-э… – Хаким замялся, и пальцы его левой, здоровой руки принялись выбивать на протезе тревожную дробь. – Надира не столько рабыня, сколько воспитанница. Я подобрал несчастную сразу после Времени Света и с тех пор забочусь о ней…

      – Представляю как! – расхохотался хозяин аттракциона, и падальщики из свиты верноподданно заржали следом.

      Тредер побледнел. Надира продолжила улыбаться окружающим, в уголке ее губ пузырилась слюна.

      Баптист встретил седого путешественника во время обязательного утреннего обхода ярмарки в сопровождении вооруженной охраны, баши и трех старших гильдеров каравана. Они задерживались у каждой палатки, под каждым навесом, и хозяин аттракциона получал исчерпывающий рассказ о выставленных товарах. Если проявлял интерес, разумеется…

      К Тредеру проявил. Седой зачем-то вернулся в мегатрак, а когда покидал внутреннюю зону, попался на глаза Энгельсу, который решил немедленно исполнить обещание и представить спутника хозяину аттракциона. Который в ожидании богатых даров – обязательной части программы – изволил пребывать в игривом настроении.

      – Девчонка говорит? – отсмеявшись, осведомился Скотт.

      – Плохо.

      – То есть только мычит, когда ты ее пялишь…

      Еще один взрыв хохота.

      Стоящий рядом с Баптистом Мухаммед криво улыбнулся, изобразив подобие веселья, но, улучив момент, наклонился к Скотту и прошептал:

      – Дружище, поверь на слово: Хаким относится к Надире как к родной дочери, которой у него никогда не было. Он нашел ее в развалинах, спас и с тех пор…

      – Твой друг добровольно взвалил на себя такую ношу? – Сам Баптист занялся мародерством и сколачиванием банды еще до того, как взорвались последние ракеты, и поведение седого вызвало у него закономерное удивление.

      – Да, добровольно, – подтвердил Мухаммед.

      – Твой друг – дурак.

      – Я не один раз говорил ему об этом. Напоминал, что он не сможет выдать Надиру замуж, получить калым…

      – А он?

      – Продолжает о ней заботиться.

      Прежний Баптист, жестокий и безбашенный главарь падальщиков, продолжил бы издеваться над седым и наверняка убил бы его, но уважаемый хозяин аттракциона, приветствующий