Больше, чем страсть. Татьяна Алюшина

помолчав пару секунд, ровным тоном спросила она.

      После взрыва чувств от неожиданности и оторопи первого узнавания этого мужчины, невозможного и нереального в ее жизни, она странно чувствовала себя, будто продолжала смотреть на происходящее со стороны. Ощущения, эмоции – все словно действительно подверглось мгновенной заморозке. Можно не бояться сказать или сделать что-то не так, успеешь сто раз подумать, пока продерешься сквозь этот лед, и уже не потребуется ни говорить, ни делать что-либо, потому что действие разворачивается дальше без нее, а она тормозит, запаздывает.

      – Я хотел многое тебе рассказать, объяснить, – перевел взгляд с лица, посмотрев куда-то выше ее плеча, вдаль, Даниил.

      – Зачем? – повторила Надя «замороженным» голосом.

      – Это важно для меня, – опять посмотрел на нее Казарин, только каким-то другим, совсем непонятным взглядом.

      Она снова помолчала, контролируя эмоции, начавшие так же неожиданно «оттаивать» и проситься наружу, и постным ровным тоном уведомила, вроде как прощаясь:

      – Мне надо идти.

      – Ты здесь отдыхаешь? – слишком заинтересованно спросил Даниил Казарин.

      – Нет, – односложно, без объяснений ответила Надя.

      – Работаешь? – не отступил он.

      – Да, – вторично не порадовала конкретикой дама.

      – Я провожу, – утвердил он, но тут же поняв свою ошибку, уточнил: – Надеюсь, ты не против?

      – Проводи, – пожала она плечами почти равнодушно.

      Они двинулись по тропинке рядом. И «заморозка», сделав свое дело, останавливая любые открытые эмоциональные порывы, стремительно растаяла и вовсе отпустила Надю, возвращая ей привычную рассудительность и почти спокойствие. Ну ладно – вовсе и никакое не спокойствие, но по крайней мере она уже вполне владела своими эмоциями. Ну хорошо, хорошо – не вполне и владела, но хоть как-то управлялась с ними.

      – Можно пригласить тебя в кафе? – поинтересовался Даниил вроде бы осторожно-мягко, но довольно настойчиво.

      Все-таки это не тот мужчина, который способен осторожничать и прогибаться перед женщиной или вообще перед кем бы то ни было. Он привык отдавать распоряжения и приказы, а не исполнять чьи-то. По крайней мере раньше он был именно таким.

      – Мне надо в третий раз спросить: зачем? – усмехнулась Надюха.

      – Поговорить, – усмехнулся в ответ он и растолковал с неким нажимом: – Надь, я действительно тебя искал долгое время. И я точно знал, для чего и что хочу сказать.

      – Одиннадцать лет прошло, Даниил, – напомнила Надя, – все, что бы вы ни хотели мне сказать, перестало быть актуальным уже давно.

      Нарочитым выканием она нарочно подчеркнула дистанцию.

      – Да нет, – вздохнул глубоко он, – есть вещи, которые не теряют своей актуальности со временем. – И совсем другим, деловым тоном спросил: – Ты во сколько освободишься? Я тебя встречу.

      Она остановилась,