Тайны митрополита. Роман Злотников

да пороху ты тащи!

      – Ах ты господи, запамятовали! Молитва с утра не читана!

      – Пошевеливайся, пошевеливайся! Князь уж скоро будет! Не забалуешь тогда!

      – Никола, а Никола! Ты у князя и так в почете, а как тюфяк ладный с порохом дашь, так хоть самому в князья!

      – Ты, Никола, про нас не забывай! – вторил ему другой.

      – А то скажи, что не вышло ничего! Бахнешь раз да другой, и будет.

      – Да, вона, князю, видать, не надобно-то оно. Пороху вон дал, что кот наплакал! – рассмеялись невидимые в чаще мужики.

      – Видать, Никола, твоего ждет! Порох из отхожих мест. – Взрыв хохота перекрыл даже завывания ветра.

      – А ну, как языки укорочу! – сквозь шум и ветер донесся дерзкий молодой голос. – Взялись помогать, так помогайте! Ишь, развеселились! Грехов давно не отмаливали, а?! Так нахватаетесь, что и близко к райским вратам архангелы не подпустят!

      Монах свернул с дорожки и углубился в лес, идя на шум. Минута – и перед ним раскинулась небольшая поляна, на которой вокруг невеликого, кое-как сляпанного неказистого пушечного ствола, на бочонок пузатый больше похожего, суетились с десяток человек в монашеских рясах. Азартно о чем-то перекрикиваясь, люди, казалось, не замечали одиноко стоявшего человека, отсутствующим взглядом смотрящего сквозь убогую чудо-пушку. И, хотя и было понятно, что здесь он и есть главный, казалось, что тот отстранился от процесса, положившись на волю высших сил да на глотку парнишки на костылях, то и дело осаждавшего подшучивавших монахов. Пытаясь поспеть и тут и там, хромающий пацан с совершенно неожиданной прытью носился по поляне, время от времени подлетая к стоявшему чуть в стороне мужчине, чтобы, перекинувшись парой-тройкой слов, снова метаться по поляне, шустро раздавая поручения. Порою казалось даже, что главный в сегодняшнем действе – именно парнишка, а тот стоящий одиноко мужик – ну, в лучшем случае советник какой. Хотя тем, кто был знаком с этим мужчиной, это могло показаться более чем странным и совершенно ему несвойственным: это ведь не кто иной, как Николай Сергеевич Булыцкий.

      Еще в Кремле будучи, получил он с гонцом письмо да требование княжье сверх уже озвученных ранее заданий: тюфяки нужны были взамен пошедших по швам при обороне Москвы. Ох, как на том взбесился трудовик!! Враз взорвавшись, буквально за шкирку вышвырнул посланца из покоев своих. Потом еще долго словами последними хаял и князя, и всех, кто на пути попадался. Благо Дмитрий Иванович в походе тогда был, а Владимир Андреевич на пару с Киприаном – на осмотре отстраивающейся после нашествия Тохтамыша Москвы. Так что буйства эти если и видел кто, так только челядь[3] домашняя. А ей выходки Булыцкого чистой потехой были. Так, похихикать в тряпки да потом позубоскалить: мол, тронулся совсем умом гость-то княжий!

      Нельзя сказать, что у Николая Сергеевича мыслей не было про орудия толковые: про пушки нормальные длинноствольные, а не эту жалкую карикатуру на мортиру!

3

Челядь – с XI века часть зависимого населения, занятого в феодальном хозяйстве.