Повелитель и пешка. Мария Герус

эту поведал Обру Маркушка, а Маркушка редко бывал не прав.

      На это дурочка ничего не ответила, лишь пристально разглядывала дальний берег, будто надеялась именно там обнаружить синеглазого придурка, способного ляпнуть такую глупость.

      Обру вдруг стало обидно. Подумаешь, белые волосы, синие глаза.

      – Я за тобой не бегал, – зло бросил он, – сама навязалась. Сидела бы лучше дома, ждала своего красавца.

      – Они бы тебя убили.

      – Тьфу!

      Опять двадцать пять. Однако крыть было нечем.

      Он тихо выругался и потянул из-под лавки полупустую торбу. Оставшиеся ватрушки были разделены по справедливости. Две Обр взял себе, две сунул Нюське. Она пыталась всучить ему третью, но он гордо отказался, хотя вполне мог съесть и третью, и четвертую, и пятую. После еды стали слипаться глаза. Он попробовал помочь горю, перегнувшись через борт и поплескав в лицо морской водой. Водичка оказалась обжигающе холодной. Такая убьет в два счета, быстро и верно, как стрелы Хромуши.

      К несчастью, умывание помогло ровно на пять минут.

      – Поспи, – сказала Нюська, – ведь всю ночь просидел.

      – Ночь – волчье время, – проворчал Обр, растянулся на дне лодки, под голову сунул пустой мешок, накрылся плащом и тут же заснул.

* * *

      Проснулся он бодрым, хотя спал не очень долго, и зверски голодным. Напился, тщательно заткнул бочонок, чтоб не пропало ни капли драгоценной влаги, свирепо потряс мешок, надеясь извлечь какие-нибудь завалящие крошки. Нюська, поглядев на это дело, принялась выбирать тянувшуюся за кормой веревку. Вскоре из воды показалась сетка, полная рыбы.

      – Вот. Обед.

      – Ну и как ее… Где мы тут костер разожжем?

      – Ее сырую можно. Многим даже нравится, если с солью.

      Соль в лодке припасливого Гладыша, конечно, нашлась. Обр сел у правила и принялся наблюдать, как Анна ловко потрошит рыбу, нарезает тонкими ломтиками.

      – Далеко еще до того креста?

      – При таком ветре завтра к вечеру будем.

      День был яркий, хотя по небу с запада на восток тянулись ряды облаков, то и дело закрывали солнце. Летучие тени скользили по воде, которая то вспыхивала, то погасала, делалась тусклой и серой.

      – Хорошо бы пристать где-нибудь на ночь.

      Моря Обр не боялся, но предпочел бы хоть немного побыть на чем-нибудь таком, что не швыряет тебя поминутно то вверх, то вниз.

      – Не… Я же говорила. До самого креста сплошные скалы. Крест на то и поставлен, что, мол, приставать можно.

      – Все-то ты знаешь. С чего тебя только подурушей прозвали?

      – А я нечуй-траву искала.

      – Чего-чего?

      – Ну, трава такая. Не знаешь, да? Растет на дальних островах, где никто из людей не бывал. Там, за окоемом. По осени вянет она, ветер ее срывает и носит по воздуху. Может и в нашу сторону занести. Кто найдет ее, тот будет ведать погоду, повелевать ветрами. Все по его приказу будет: и дождь, и вёдро. Захочет – шелоник подует, захочет – полунощник.

      – Что-то я не слыхал, чтоб у нас в Усолье такие водились. То есть колдунов-погодников полным-полно, только пользы от них – кот наплакал.

      – Ту