Владимир Этуш. Старый знакомый. Владимир Этуш

освобожден за прекращением дела. С тех пор живет и работает в Москве. Избирательных прав не лишался.

      10.05.1956 года

      Владимир Этуш. Детство и юность

      Первый раз я появился на свет 6 мая 1922 года. А второй раз – год спустя, но опять 6 мая. В чем тут подвох?

      Мои родители убавили мне год и справили новые документы. В то время, когда я родился, было принято делать мальчиков младше как минимум на год, чтобы к армии ребенок подрос и окреп. Так поступили и мои родители. Я родился в 1922 году, а в документах мне записали 1923-й.

      Потом, когда я захотел вернуть себе «правильный» год рождения, оказалось, что мои старые документы утеряны. Вот и получается, что свои юбилеи я отмечаю дважды – по «старому» и по «новому» стилю. Но официальные торжества и приуроченные к ним премьеры спектаклей все же по дате рождения, записанной в паспорте.

      Но мысли под стук колес неспешного поезда моей памяти сами возвращают меня в детство.

      Я очень хорошо помню наш шумный двор: в большинстве своем он был населен мелким служивым и рабочим людом, где наша семья выделялась, прежде всего, по национальному признаку.

      Обычные работяги – простые, пьющие – жили рядом со мной, бок о бок – сами понимаете, что я мог, подросток, видеть и слышать, и мальчишки – почти мои одногодки – были такие, что некоторые даже не хотели учиться. До сих пор помню Гришу Хаимова, был еще Коля, которого называли Колюшка-бутуз, хорошо помню драчливых братьев Лебедевых. Одного из них все называли Бычок. Однажды я тоже рискнул его так назвать и схлопотал за это «леща». Так или иначе, люди, окружавшие меня, были разные – и доброжелательные, и ненавидящие, и равнодушные. Любили мы задушевные беседы вести, сидя на скамейке под двумя липами – а над ней была протянута веревка для сушки белья. И когда белья не было, можно было посидеть, побеседовать с кем-нибудь интересным, разговорчивым. И был у нас там такой дядя Миша Поляков, работал банщиком и очень любил «покалякать» о том о сем… Своим глубокомыслием и нелепейшими высказываниями невпопад он напоминал некоторых персонажей юмористических рассказов Чехова. Собирал дядя Миша нас, мальчишек, на этой скамейке и начинал разговоры разговаривать. Нравился ему сам процесс – поучать, открывать истину. Евреев дядя Миша, мягко говоря, недолюбливал и всегда нам рассказывал про них всякие нелестные истории. Я его как-то поддел, говорю:

      – Эйнштейн же тоже еврей, а теорию относительности вот изобрел!

      Моя реплика дядю Мишу ничуть не смутила, и он со всей невозмутимостью мне парировал:

      – Эйнштейн в Америку уехал, значит, он американец! А евреи что могут изобрести – гуталин разве…

      Мне очень было обидно за евреев, и я уходил, огорченный тем, что, по словам дяди Миши, они, кроме гуталина, ничего изобрести не могут. И вообще, кстати сказать, слово «жид» у нас во дворе ругательным не считалось. Употребляли его все и в любых ситуациях. Это было нормой.

      В детстве я и моя сестра Лида были окружены вниманием родителей. Мама занималась домом. Нашу семью обеспечивал отец, у которого была небольшая галантерейная