Золушка. Versione un piratas. Артём Шевченко

и сёстры всё-таки уехали на бал, там они станут танцевать и знакомиться с кавалерами, а, возможно, даже с принцем.

      А ей снова перебирать крупу.

      Золушка вздохнула и отвернулась от окна. Пора приниматься за работу.

      Она прошлась, разбрасывая ногами фасоль и чечевицу. Сколько тут мешков? Восемь? Девять? Хорошо, если к утру разберёт.

      Громыхнуло, ударив по ушам. Золушка взвизгнула. Обернулась.

      Посреди кухни оседало облако сажи, вырвавшееся из камина. Гасли, шипя, искры. А ещё там что-то ворочалось и бормотало.

      Золушка прижалась спиной к стене, вооружившись половником. Позвать на помощь? Но вся прислуга разбрелась, зная, что хозяева не вернутся раньше утра.

      Из камина, кашляя и отплёвываясь, вывалилось нечто – лохматое и приземистое.

      – Снова напутал, – отчётливо произнесло оно. – Спасибо нерадивым хозяевам.

      – Почему нерадивым? – пискнула Золушка.

      Нечто повернулось на голос.

      – Потому что камин не растоплен.

      Мальчишка. Лет пятнадцати, не больше. Вихрастый, пухлощёкий, в грязной рубашке и штанах с подтяжками. Совсем не страшный.

      – А… ты откуда взялся?

      – Ты – Золушка?

      – Ага.

      – Значит, я не балбес, а молодец, – непонятно объяснил мальчишка. – А то всё – бездарь, бездарь…

      Он споткнулся о горку пшена и скривился.

      – Ну и грязища, скажу я тебе. А фея говорила – Золушка такая хозяйственная, аккуратная. Мусору накидала – жуть!

      – Это не мусор! Это крупа. Горох, чечевица, фасоль, пшено. Мне это разобрать надо.

      Мальчишка поднял бровь.

      – У всех свои увлечения, – понимающим тоном сказал он.

      – Погоди, – опомнилась Золушка. – Ты сказал – фея?

      – Ну да. Плохо слышишь, что ли? Фея и есть. Фея-крёстная. А я – её… ученик, да.

      – Никогда не слышала от феи, что у нее есть ученик.

      – Да? – скосил глаза мальчишка. – А много ты знаешь о феях?

      – Ничего, – вздохнула Золушка.

      – То-то же. Так что не сомневайся. Я ейный ученик и есть.

      – А как тебя зовут?

      Мальчик подбоченился и важно раздул щеки.

      – Имя моё слишком известное, чтобы его называть, – произнес он напыщенным тоном. И, видя, что на фраза не произвела впечатления, добавил нормальным тоном. – Можешь звать меня Мерлин.

      – Так ты – волшебник?

      – Только учусь, – потупился Мерлин. – Так вот! Фея послала меня! Собиралась сама, да не смогла – умчалась в Тридевятое царство, с каким-то чудищем бороться, зеленым болотным огром, или что-то такое, вот. Страшный, говорит, жуть. Так вот… Говорит, отправляйся-ка, ты, балб… гм, отправляйся, мой лучший ученик, вместо меня! Помоги Золушке!

      – Как здорово! – захлопала Золушка. – А что ты будешь делать?

      Мерлин вытащил из кармана смятый вчетверо листок и небольшую палочку.

      – Прочту заклинание, – важно сказал он. – Фея дала. Видишь, волшебная палочка? Настоящая. Из остролиста, длиной одиннадцать дюймов, а сердцевина – из пера Феникса. Круто, да? Пара слов – и ты уже на балу, в красивом платье.

      Золушка представила себе это и счастливо рассмеялась. Наконец-то заветное желание исполнится!

      Но тут же она снова погрустнела.

      – А крупа? Мачеха убьёт меня, если я всё не разберу.

      – Ерунда! Прорвёмся! Смотри.

      Мерлин направил палочку под ноги:

      – Elevatorus!

      Сперва ничего не произошло. А потом гора крупы ожила, зашевелилась. Тысячи зёрнышек поднялись в воздух, закружились, словно снежинки в морозном воздухе, собрались в ручейки и устремились в горшки. Спустя минуту пол сверкал идеальной чистотой – не только крупа отправилась в мешочки, но даже весь мусор вместе с сажей из камина аккуратной кучкой опустился в ведро.

      – Настоящий волшебник, – прошептала Золушка.

      – Не, только учусь, – ухмыльнулся Мерлин. – Честно говоря, я и не знал, что заклинание и грязь соберёт.

      – Значит, это так просто? – обрадовалась Золушка. – Я тоже слышала про заклинания. Как там?.. Крибле, крабле…

      – Но-но, – оборвал её ученик феи. – Поаккуратнее с этим! А то будет тебе, – он сделал страшные глаза, – буммс! Понятно?