Реорганизованная преступность. Мафия и антимафия в постсоветской Грузии. Гэвин Слейд

группы, вымогательство, отмывание денег и, наконец, членство в мафиозном сообществе. Арестованного звали Лаша Шушанашвили. Лаша родился в грузинском городе Рустави, отсюда и его кличка – Лаша Руставский. Важно отметить, что Лаша считался правой рукой недавно убитого руководителя тбилисской организованной преступной группировки Аслана Усояна, также известного как Дед Хасан[1]. Тбилисская группировка действовала большей частью в российской столице, городе Москве, и состояла в основном из грузинских экспатриантов, приехавших из столицы Грузии города Тбилиси и его окрестностей. Более того, у Лаши был особый, элитный криминальный статус большого босса, именуемого по-грузински «каноньери курди», то есть «вор в законе», и живущего по особому кодексу чести, называемому «понятия»[2].

      Он был возведен в ранг вора в законе в 1979 году во время отбытия шестимесячного тюремного заключения. Обладание этим статусом делает его признанным членом изначально советского, но пережившего распад Советского Союза преступного братства, существующего с 1930-х годов.

      После ареста ему грозила экстрадиция из Греции в любую из вышеупомянутых стран. Сами греки обвинили его в подделке документов. Однако больше всего Лаша не хотел, чтобы его высылали на родину. По сообщениям прессы, «на допросе Шушунашвили неожиданно заявил, что готов отсидеть срок где угодно, кроме Грузии» [Грузия Online 2012]. На первый взгляд это кажется удивительным. После распада в 1991 году Советского Союза Грузия, небольшая горная республика с населением 4,4 миллиона человек, расположенная к югу от России между Черным и Каспийским морями, считалась одной из самых коррумпированных и криминогенных республик постсоветского пространства. Государственные институты были слабы, и им недоставало правового обеспечения; экономическая и социальная жизнь большей части населения Грузии протекала вне рамок законности. На фоне слабости центрального правительства особенно высок был статус полевых командиров и преступников. Подобные Лаше воры в законе были романтизированы и воспринимались как честные и несгибаемые люди, гибрид советского узника ГУЛАГа, известного как «блатной», и кавказского преступника-горца, известного как «абрек»[3]. Именно в них видели тех, кто осуществляет неформальное управление, арбитраж и принудительное исполнение приговоров.

      В течение многих лет для людей вроде Лаши Грузия была подлинной вотчиной. Тем не менее, как признал он сам, к 2012 году из образцовой постсоветской республики, в которой царит организованная преступность, Грузия превратилась в страну, совсем не подходящую для боссов преступного мира. Что же изменилось? На этот вопрос отвечает данная книга. Говоря коротко, она посвящена изменчивой устойчивости преступных групп и успеху государственных мер, направленных на снижение влияния организованной преступности. Если об организованной преступности в России написано много, книг, посвященных остальному постсоветскому пространству, весьма мало

1

Дед Хасан был застрелен снайпером в Москве в январе 2013 года в связи с конфликтом его группировки с другими группами грузинского и азербайджанского происхождения [Roth 2013]. Конфликт, приведший к смерти Хасана, рассматривается в главе 5.

2

В оригинале используется английский термин «thief-in-law», прямой перевод с русского «вор в законе», что означает «связанный законом», то есть кодексом чести воров, известным как «понятия». [Serio, Razinkin 1994] предлагают перевод «thieves professing the code» («воры, исповедующие кодекс»), хотя этот вариант довольно громоздкий. В Грузии используется грузинское выражение «каноньери курди», что опять же является непосредственной калькой с русского. Автор предпочитает использовать английский термин «thief-in-law» для простоты и в связи с его широким использованием в настоящее время в посвященных соответствующим преступникам англоязычных публикациях. В конце книги приводится глоссарий с некоторыми ключевыми терминами.

3

Понятие «абрек» на Кавказе воспринимается очень эмоционально. Подобно «социальному бандиту» Хобсбаума [Hobsbawm 1971], борющемуся за справедливость, хоть и рассматриваемому государством в качестве преступника, абреки, особенно в XIX веке, были преступниками, связанными с сопротивлением имперскому правлению. Хотя само слово, возможно, имеет осетинское происхождение [Вотяков 2004], образ абрека стал широко распространен в Чечне и других республиках и автономных областях северного и южного Кавказа. В Грузии абреки также являются популярными фигурами и героями большого количества литературных произведений.