Сотник. Не властью единой. Андрей Посняков

верно, пастушки гадали. На суженую? Бог весть… Вряд ли – возраст уж больно юн. Хотя… Самой погадать, что ли? Было бы, на кого…

      – Там вон малинник примят, – обратила внимание Добровоя. – Верно, бежал кто-то…

      – Так Белян и бежал. К речке.

      – А зачем ему малинник мять? Ягод поесть захотелось? Хм… ну, может, и так…

      Девушка сорвала с куста блекло-красную ягоду, пожевала и выплюнула:

      – Тьфу! Недозрелая…

      Так же вот, шеренгой, зашагали дальше к болоту.

      – Какая-то телка могла туда забрести, – вслух предположил рыжий. – Пастушонок… как его?

      – Хвал.

      – Да, Хвал… Хвал заметил – побежал… да и сгинул в трясине! Пока второй купался… на голову свою.

      Покачав головой, Звенька сверкнула глазами:

      – Ой-ой-ой! Не больно ли подозрительно? Оба пастушка – и сгинули. Один в реке, другой – в трясине. Собака еще куда-то пропала…

      – Так, может, и собака – в трясине? – снова предположил Велимудр.

      Войка скептически скривилась:

      – Ага! Как же! Так собака в трясину-то и пойдет! Разве что – за кем-то…

      – Так за коровой же! Ну, или за Хвалом.

      – И все ж подозрительно, чтоб собака…

* * *

      Вечером, после караула, оба часовых – урядник Велимудр и унот Глузд – докладывали обо всем господину сотнику. Вернее, говорил-то один Велька, его напарнику по данному вопросу сказать было нечего.

      – Ладно, Глузд, ступай. А ты, Вель, останься. С тобой мы еще договорим. Да ты садись, не стой уже.

      Ратнинский сотник Михайла-боярич заслушивал часового у себя в замке, в Михайловом городке, где все было сделано так, как сотник того хотел, чтоб было красиво, удобно и вместе с тем величественно.

      Задумал все Миша, а воплотил в жизнь – старшина плотницкой артели Кондратий Епифанович по прозвищу Сучок, мастер от Бога, вместе с помощником, родным своим племянником Питиримом (в просторечии – Пимкой, или просто – Швырком). Они вот с артельщиками-плотниками и выстроили здания для управления в Михайловом городке, а по сути – на выселках, в воинском лагере младшей стражи. Собственно, так выселки и прозвали, еще в те, не столь уж и далекие времена, когда парень не был сотником, однако уже имел невиданный для подростка авторитет. Нынче же, с Мишиной подачи, считалось, что «сей малый городок назван в честь тезоименитства духовного пастыря нашего иеромонаха Михаила, в успении вошедшего в сонм праведников, стоящих пред Горним Престолом».

      «Хоромы» вышли ничуть не хуже боярских, а может, даже и княжеских. Строили хорошо, с размахом, чтобы можно было совет созвать, пир устроить, да еще было где писарей посадить, и казну держать, и с возвышенного места приказы объявлять. С высокого, почти что княжеского, крыльца. Так и задумано было – на крыльце сразу видно бывает, кто из бояр к князю ближе, а кто дальше. Когда князь по каким-то торжественным случаям на крыльце восседает, то бояре на ступенях стоят – ближние повыше, остальные пониже.

      В сенях устроили большие окна, не только для света, но и для воздуха, иначе на пиру так надышат, что