.

Из голоса начисто пропадает ленца. Теперь им можно вскрывать консервные банки.

      – Дядя Куклачев, ты идиот?

      Врежу, понимает Маша, я ей сейчас врежу. Господи, как обидно – дотянуть до одиннадцатого класса и сорваться на финишной прямой. Она ведь только этого и ждет!

      В голове сильными толчками пульсирует кровь. «Бей! – приказывает внутренний голос. – Ударь ее – и на этом все закончится!»

      Маша шагает вперед, сжав кулаки, как вдруг толстяк Ванеев громко и очень убедительно мяукает с третьей парты.

      Все вздрагивают от неожиданности.

      – Хочешь, я буду твоим котиком, Манечка? – ухмыляется он.

      – Хочу, Митенька, – в тон ему отвечает Маша.

      – А ты меня не кастрируешь, Манечка? – пугается Ванеев.

      Все смеются. Рогозина после паузы тоже начинает смеяться – кудри сверкают на солнце, когда она запрокидывает голову, – и Маша понимает, что на этот раз пронесло.

      – …Машка!

      Она вздрогнула и непонимающе взглянула на мужа.

      – Кличка, спрашиваю, какая у тебя была? Ты сказала, она всех наградила кличками.

      – А, да… – Маша аккуратно свернула письмо и спрятала в конверт. – Меня прозвали Куклачевым.

      Сергей фыркнул от неожиданности.

      – Это еще почему?

      – Из-за волос. Ну, понимаешь, рыжая – значит, клоун. Клоун – значит, Куклачев.

      – А-а-а! Ну и глупость.

      – Глупость, ага, – согласилась она. – Знаешь, что мне больше всего не нравится в этом письме?

      – М-м?

      – Мой почтовый адрес на конверте. Я никогда не давала его ни Рогозиной, ни кому-то еще из нашего класса.

      – Откуда же она его узнала? – заинтересовался Сергей.

      – Вот именно. Откуда?

2

      В дверь туалета постучали – довольно бесцеремонно.

      – Эй, у тебя там все в порядке?

      Матильда оторвала взгляд от теста, на который она таращилась последние пять минут.

      – Да, Наташ, – откликнулась она. – Извини! Скоро выйду.

      Две полоски. Две полоски. Две полоски.

      Вот же черт!

      Адски захотелось курить. Но последнюю в своей жизни сигарету Матильда затушила во дворике женской консультации, когда узнала о первой беременности.

      Вернее было бы сказать, не узнала, а подтвердила. Всех своих детей она чувствовала еще до того, как врачи сообщали: вы, Губанова, беременны. И в этот раз ее тоже покалывало знакомое ощущение, но Матильда умела виртуозно забалтывать саму себя. Невозможно, говорила она, мы предохранялись так тщательно!

      Нате ваше «тщательно». Получите посылочку от аиста с капустой.

      – И распишитесь! – пробормотала Матильда, пряча тест в сумку.

      Она поправила лифчик, мужественно сдерживавший напор ее плоти единственным крючком (два других оторвались, пав в неравной борьбе), одернула блузку. Подумав, подвела губы помадой отчаянно-кумачового цвета: словно флаг поднимала,