Штурмак. История вторая: «Пламя в ночи». С. В. КАМЕНСКИЙ

я, – озадаченно протянул Шульц, почёсывая затылок.

      – Странно это всё.

      – Был бы здесь блондинчик…

      – А он у вас главный по нечисти? – спросила помощница Бернхарда.

      Она как раз закончила с уборкой последнего стола, оказавшегося рядом с тем, за которым расположились трое мужчин и кобольт. Ху́лда оглядела помещение харчевни и удовлетворённо выдохнула.

      – Он охотник какой-то или кто? – уточнила она.

      – Вроде того, – буркнул Лоску́тик, косясь на девушку. – Тебе ли не знать.

      – Так я его однажды только видела. Когда в Ро́ттен пришла.

      Помощница потёрла поясницу и села на лавку.

      – Ну да, ну да, – хмыкнул музыкант.

      – Что-то меня совсем не радует происходящее между вами, – нахмурился Бернхард. – Вы, случаем, не бывшие?

      – Святой Дуб! – воскликнул арфист. – Как ты мог такое подумать?!

      – Мало ли, – пожал плечами тавернщик.

      – Я с ним?! – затреугольничала помощница.

      – А чем он плох? – удивился Анико. – Местные женщины им вполне довольны. Я бы даже сказал – впечатлены.

      – Я тоже был впечатлён, – признался Бернхард. – Особенно его первым выступлением. Тогда вся харчевня, так сказать, впечатлилась…

      – Да чего вы привязались! Я говорил уже: «не всем дано понять высокое искусство»! – возмутился Лоскутик.

      – Фрау Хельюи́дис дано, – заржал кобольт. – И не только понять, но и вкусить.

      – Да, она так воодушевилась от уроков игры на арфе! Даже подруг привела, – добавил тавернщик.

      – А я думал, – прищурился Шульц, – что они просто тра…

      – Тратят свои деньги и время, – закивал кобольт. – Да-да. Тебе ещё шнапсику налить?

      – Даже не знаю. Уже вечер. Вот, что мне делать, если эта тварь опять на меня нападёт?

      – А ты днём выпивай, раз трезвый образ жизни вести не можешь. А ночью спи, как все нормальные люди.

      – Я употребляю, когда организм просит, – обиделся Шульц.

      – Больно часто он у тебя это делает, – заметила помощница Бернхарда. – Хоть бы закусывал, а то мешаешь одно с другим.

      – Ничего я не мешаю. Грушевый шнапс надо светленьким пивком запивать, тогда прям хорошо получается.

      – А когда клиент за выпивку платит, так ещё лучше выходит, – небрежно бросил хозяин таверны и покашлял в кулак.

      – Почему только я?! Что-то я не замечал, чтобы эти двое платили хотя бы за пиво, – пьяница демонстративно надулся и сложил руки на груди. – Чуть что, так сразу Шульц! Шульц, гони звоньки! Шульц, отрабатывай!

      – Я за комнату плачу и с занятий отчисления делаю, – гордо сообщил Лоскутик. – У меня всё честно.

      – А я тут работаю, – пожала плечами девушка.

      – Значит, мне опять тарелки мыть? – вздохнул пьяница.

      – Нет, – улыбнулся кобольт. – Картошку будешь чистить.

      После изгнания Гюнтера из города, Роттен постепенно возвращался к привычному образу жизни. Воины Истинного Треугольника больше не появлялись. О жене ясеня почти забыли. И только пенёк, оставшийся от дерева, напоминал о когда-то жившей в нём нимфе.

      Бернхард помалкивал о голове татцельвурма. Анико старался не показываться на глаза, дабы случайно не быть замеченным посторонними, и радовался появлению Хулды в качестве помощницы тавернщика. Девушка же, будучи в городе человеком новым, то и дело притягивала взгляды мужской части населения, из-за чего не единожды становилась объектом комплиментов, сальных и не очень. Реагировала она на них одинаково бесстрастно, за что уже успела получить прозвище «льдышка».

      Вечера девушка проводила в своей комнате, уткнувшись в книги, предпочитая не появляться в харчевне, особенно если там находился Лоскутик. Арфист же проявлял к ней странную нетерпимость. Каждый раз, заметив Хулду, музыкант принимался ворчать и бубнить себе под нос всякие гадости. Такое поведение, по мнению Шульца, свидетельствовало о неудачном флирте, а, по мнению Бернхарда, об оставшихся в прошлом неудачных отношениях. Возмущённый отказ Джебург признавать давнее знакомство с артистом и даже довод о её появлении в городе всего несколько дней назад не возымели никакого эффекта.

      В тот день, когда Шульц заявился в харчевню почти перед самым закрытием, Лоскутик давал очередной концерт. Уже привыкшая к его эксцентричной манере исполнения публика, теперь гораздо спокойнее реагировала на страшные звуки, изрыгаемые арфистом, хотя многих из посетителей дрожь пронимала до сих пор.

      Конкурент Бернхарда, наконец, решился на отчаянную попытку переманить музыканта к себе, но Лоскутик настолько вошёл в раж от исполнения «на бис» той самой баллады, сочинённой преподобными Залманом Эргом и Стефаном Ваном, что чуть было не укусил Йо́хана за нос. После чего владелец таверны в западной части города поспешил сбежать, проклиная и артиста, и хозяина, и посетителей, променявших «непередаваемую домашнюю атмосферу «Колоска»