За чертой. Роман Волокитин

не знаю. Ты сама мне позвонила.

      Мы летели на немыслимой для города скорости.

      – Нарушила твои планы? А что ты собирался делать?

      – Угадай с трех раз.

      Улыбнувшись, она оставила управление. Панель мигала разноцветными тревожными датчиками. На полном ходу блестящий «турбовэксмэн» со взломанной блокировкой и системами безопасности, словно серебряная пуля, влетел в опору платформы.

      Ночь собак

      На этом острове не было ни одной климатической установки, он не подвергался терраформингу, но тем не менее это был настоящий, неподдельный рай, словно специально созданный для нас с Сильвией. Сидя на веранде, мы угощались закусками и местным вином под звон цикад, теплый ветер сушил остатки морской воды на нашей загорелой коже, и ее слегка стягивало от соли. В душ идти было пока что лень.

      – Послушай, когда я уйду… – начала было Сильвия, но я перебил ее.

      – Не надо! Помолчи! Может быть, завтра мой мозг не выдержит перегрузок, и это тебе придется куковать тут в одиночестве!

      «Каких перегрузок? – думал я, наблюдатель, бессильный что-либо изменить в том сне. Я же вроде отъехал? Врезался в платформу с этой чокнутой. Какая-то часть мозга, наверное, еще функционирует».

      Мозги – штука очень таинственная. Иногда минуты хватает для того, чтобы увидеть сон, длиною в блокбастер. Сон – это что-то похожее на смерть, эдакий трип в миниатюре.

      – Помолчи, Айро. Когда я уйду, я хочу, чтобы ты жил своей жизнью, – говорила Сильвия. – Не надо жертвовать ради меня чем бы то ни было, сидеть часами на моей могиле и заниматься прочей хернёй.

      – Сильвия…

      – Улетай отсюда! Не знаю куда, Айро, придумай что-нибудь. Рано или поздно этот клочок суши испепелят, отважный мирок Либерии рухнет. Оттянись за нас двоих на этом свете, пока ему не пришел звездец.

      – О-кей. Как только похороню тебя, сразу организую оргию.

      – А еще лучше – оргия прямо на похоронах. Серьезно, можешь считать это моей последней волей.

      Юмор безысходности, шутки, от которых хотелось больше плакать, чем смеяться, а лучше – громить все вокруг кувалдой. С последним выдохом Сильвии взять инструмент побольше, чтобы отправить в небытие всю чертову вселенную.

      – Эй! – Сильвия толкнула меня в плечо. – О чем задумался? Не грусти, это я, вообще-то, умираю! Все теперь умирают. Разница лишь в том, что я примерно знаю, когда это случится, – будто бы прочитала она мои мысли.

      Под навес веранды залетел поток теплого ветерка, шепот рая, его комплимент, легкое, бескорыстное заигрывание. Дом стоял на верхней границе скалистого склона. От дома до моря было рукой подать, хоть и надо было спускаться по древней, не слишком безопасной лестнице, каменные ступени которой змейкой вились вниз по крутому склону, огибая здоровые валуны, зеленые деревца и сухие кустарники. Был и безопасный, но более долгий путь к воде. Он проходил мимо главного бункера. По опорам навеса вились виноградные лозы, пока теплый ветерок ласкал их, листья отвечали легким, умиротворяющим шелестом, мы с Сильвией пили терпкое вино,