Могила в пожизненное пользование. Андрей Дышев

неподъемной тяжестью не только его селезенку. Когда-то, в счастливом недавнем прошлом, Кабанов обкладывал себя путанами, как горчичниками. А что теперь? Он болен. Очень-очень болен. Девица, оказавшись невостребованной, гонорар тем не менее получила, и передала Кабанова под неусыпный контроль своих подруг. Своими повадками подруги напоминали гиен, которые хоть и объедки пасут, зато объедки жирные и кускастые.

      Казино постепенно пустело. Наступил понедельник, короткий рабочий день – не до шести утра, как обычно, а до пяти. Крупье, официанты и путаны теряли к засыпающим клиентам интерес, и все чаще отвлекались на подсчет выручки. В игровом зале появились уборщики, суетные и ловкие, как тараканы. Они приводили в действие какие-то механизмы, то ли полотеры, то ли пылесосы, то ли гибриды того и другого. Мясистые представители службы безопасности, скрывающие за доброжелательными улыбками свою садистскую и человеконенавистническую сущность, спрашивали у клиентов, не желают ли они покинуть заведение. Никто не отказывался.

      У Кабанова появилось странное чувство, будто он не доел, не допил, не сделал еще кучу интересных и приятных дел, хотя по-прежнему был раздут, как дирижабль. С досадой направился он к выходу, раздумывая, звонить ли сейчас Евгению или не надо.

      В дверях он дал швейцару чаевые – стопку попавших в пальцы купюр, которые нащупал в пиджаке. Швейцар ошалев от такой невиданной щедрости, ахнул и тотчас принялся целовать руку Кабанова.

      Он сел за руль «Мерседеса». Ни у кого больше нет такого роскошного «Мерса». Фантастический голубой кузов с уретановым покрытием «Раптор»! Когда едет на нем по улицам, все прохожие оборачиваются. Запустил двигатель, магнитолу, кондиционер. Приборная панель мерцала и искрилась, колонки содрогались от музыки. Кабанова окружала дорогая аппаратура, кожа сидений и изящество дизайна. Он открыл крышку мини-бара, налил в бокал немного коньяку цвета чая, но выпить опять не смог. Тогда он просто стал держать бокал в руке, и в этом держании тоже был отпечаток богатства и утонченности.

      Позвонила жена.

      – Ты скоро? – сонным и безразличным голосом поинтересовалась она. – Сразу домой, обещаешь? Как обычно – по Кутузовскому и на Рублевку? Целую, милый…

      Перед фарами прошла большеротая, похожая на Щелкунчика, девица, и Кабанов ее сразу узнал. Это она сопровождала его в комнату с массажным топчаном. «Хоть бы педикюр сделала! – подумал Кабанов, провожая ее взглядом. – Пятки желтые, как горбушка батона. И синяк на лодыжке… Лахудра унылая…»

      Он медленно поехал но темной улице, в дальней перспективе которой перемигивались желтые огни светофора. Управлял лениво, одним пальчиком, будто и не управлял вовсе, а лишь подсказывал машине, куда и с какой скоростью ехать. Чувство неудовлетворенности не проходило. Так рано он еще никогда не возвращался из казино. Обычно, без пяти минут шесть утра он только выходил на улицу и садился за руль. Кабанову надо было ехать все время прямо, и лишь после заправки взять правее, на Рублевку. Ехал очень