Елки зеленые! Весёлые новогодние истории, рассказанные классными классиками и классными современниками. Виктор Драгунский

себе, спасибо. Ты что читаешь?

      – «Дети капитана Гранта». Интересная!

      – Дашь почитать?

      – Дам. А у тебя не порвут?

      – Нет что ты! (пауза). А я вчера одному мальчику по морде дал.

      – Ну?

      – Ей-Богу. Накажи меня Бог, дал. Понимаешь, иду я по Слободке, ничего себе не думаю, а он ка-ак мне кирпичиной в ногу двинет! Я уж тут не стерпел. Кэ-эк ахну!

      – После Рождества надо пойти на Слободку бить мальчишек. Верно?

      – Обязательно пойдем. Я резину для рогатки купил. (пауза). Ты бизонье мясо ел когда-нибудь?

      Володе смертельно хочется сказать: «Ел». Но никак невозможно… Вся жизнь Володи прошла на глазах Чебурахина, и такое событие, как потребление в пищу бизоньего мяса, никак не могло бы пройти незамеченным в их маленьком городке.

      – Нет, не ел. А, наверное, вкусное. (пауза). Ты бы хотел быть пиратом?

      – Хотел. Мне не стыдно. Всё равно, пропащий человек…

      – Да и мне не стыдно. Что ж, пират такой же человек, как другие. Только что грабит.

      – Понятно! Зато приключения. (пауза). А позавчера я одному мальчику тоже по зубам дал. Что это, в самом деле, такое?! Наябедничал на меня тетке, что курю. (пауза). А австралийские дикари мне не симпатичны, знаешь! Африканские негры лучше.

      – Бушмены. Они привязываются к белым.

      А в углу бушмен Егорка уже, действительно, привязался к белым:

      – Дай конфету, Милка, а то на стол плюну.

      – Пошел, пошел! Я маме скажу.

      – Дай конфету, а то плюну.

      – Ну и плюй. Не дам.

      Егорка исполняет свою угрозу и равнодушно отходит к печке. Милочка стирает передничком с колбасы плевок и снова аккуратно укладывает ее на тарелку. В глазах ее долготерпение и кротость.

      Боже, сколько в доме враждебных элементов… Так и приходится жить – при помощи ласки, подкупа и унижения.

      – Этот Егорка меня смешит, – шепчет она Карасику, чувствуя некоторое смущение.

      – Он дурат. Тат будто это его тонфеты.

      А к обеду приходят гости: служащий в пароходстве Чилибеев с женой и дядя Аким Семёныч. Все сидят, тихо перебрасываясь односложными словами, до тех пор, пока не уселись за стол.

      За столом шумно.

      – Ну, кума, и пирог! – кричит Чилибеев. – Всем пирогам пирог.

      – Где уж там! Я думала, что совсем не выйдет. Такие паршивые печи в этом городе, что хоть на грубке[9] пеки.

      – А поросенок! – восторженно кричит Аким, которого все немного презирают за его бедность и восторженность. – Это ж не поросенок, а черт знает что такое.

      – Да, и подумайте; такой поросенок, что тут и смотреть нечего – два рубли! С ума они посходили там на базаре! Кура – рубль, а к индюшкам приступу нет! И что оно такое будет дальше, прямо неизвестно.

      В конце обеда произошел инцидент: жена Чилибеева опрокинула стакан с красным вином и залила новую блузку Володи, сидевшего подле.

      Киндяков-отец стал успокаивать гостью, а Киндякова-мать ничего не сказала… Но по лицу ее было видно, что если бы это было не у нее в доме и был бы не праздник, – она

9

Грубка — украинская деревенская печь с лежанкой.