Вечерние волки. Елена Булганова

якобы строгий выговор, но голосом, полным нежности и притворного укора, – значит, «стая», то есть Гром с Гномом, опять учудила какую-то шалость.

      Я вскочила с дивана, и Мухрик моментально начал подпрыгивать, как мячик, в который встроили вечный двигатель. «Заводной апельсин» – так папа его обычно называет в такие минуты. Родители, что с ними теперь?.. По пути на кухню я завернула в ванную, выдавила на палец зубную пасту, сполоснула лицо и руками пригладила стоящие дыбом со сна волосы. Сотрясающая меня изнутри нервная дрожь никуда не делась даже от этих, таких привычных действий. И отправилась на кухню. Там все небольшое семейство уже сидело над пустыми тарелками, переговаривалось о чем-то, сблизив головы, совсем тихо, тревожно. Беззвучно работал телевизор на стене.

      – О, смотрите, кто проснулся! – первой заметила меня Лиля и помахала рукой. – Давай за стол, бабанины пирожки остывают.

      – Сейчас свежего кофейку сварю, – поднялась с табуретки Анна Семеновна, заспешила к плите. Возникло стойкое чувство, что от меня что-то скрывают.

      – А где беспокойные соседи, их уже забрали?

      – Пару часов назад приезжал наряд, – как-то обтекаемо ответил Лев Исаевич.

      – И их увезли?

      – Не совсем. Полицейские заходили сюда, поскольку от нас первых поступил вызов. Сказали, что подобные вспышки бесконтрольной агрессии происходят по всему городу, все отделения забиты под завязку. Потому они, кстати, и добирались к нам столько времени. Но к их приезду наши бузотеры уже просто дрыхли на чужих ковриках. Так что их после моей консультации разнесли по квартирам и уложили в постели. С указанием звонить, если они снова затеют противоправные действия. Но пока все тихо.

      Лев Исаевич всегда говорил очень обстоятельно.

      – Кстати, занятия в школах и институтах отменили, – едва он замолчал, сообщила мне Лиля. – В местных новостях передали.

      Но тут же поступила поправка от ее бабушки:

      – Вообще-то сказано было только про детские сады и школы.

      – Ой, бабуль, ну и про нас, значит, просто у нас институтов всего-то два на весь город! У педагогов небось тоже дети есть или внуки, больно им надо на работу переться, когда такое творится!

      – А что творится? – вздрогнула я, все еще стоя в дверях.

      – А никто пока не в курсе, к сожалению. – Лев Исаевич подошел, положил мне на плечи необычно крупные для такого субтильного мужчины руки, мягко переместил к столу и усадил на табурет. – Но скоро все прояснится. Так, семейство, я отбываю, звоните при малейшем…

      Я погрела руки о кофейную чашку, даже отхлебнула немного – но при этих словах профессора немедленно подскочила на ноги.

      – Мне нужно сходить домой!

      – Конечно, одевайся, – тут же уловил ход моих мыслей Лев Исаевич. – Я провожу тебя до квартиры, а там поглядим.

      Тепло разлилось по груди от радости, что войду туда не одна. Профессор, который годами был для меня просто «Лилин папа», вдруг показался мне настоящим героем.

      – Я тоже с вами! –