Закон военного счастья. Николай Басов

за своим командиром и стрелять на ходу. Впрочем, даже этот неприцельный, беспорядочный огонь оказал помощь – пернатых было не слишком много, и они рассеялись. Некоторые даже отступили.

      Квадратный, увидев Ростика, бессильно улыбнулся – он был без шлема, из сплошного стального каркаса только и торчали, что голова да руки. Он что-то прошептал пересохшими губами и за сотню метров до Ростика свалился головой вперед, даже не согнувшись в поясе, словно марионетка, у которой разом оборвались все нити.

      Рост подхватил его, попробовал поднять на плечо… Поднять-то он сумел, а бежать назад уже не мог. Хотя бежать было необходимо, потому что пернатых стало больше и они стали наглее. Пара пращников уже приблизилась шагов на сто пятьдесят – начальную для их стрельбы дистанцию.

      – Командир, лучше мы его понесем, – вдруг проговорил один из солдатиков рядом. Оказалось, что старшину уже несут трое ребят из крепости, а на плече Ростика ничего нет. Он оглянулся, пушка старшины лежала на траве, похожей на вереск – на сухих торфяных полянах она забивала всякую другую растительность. Рост подхватил ее, и от живота полоснул в сторону пернатых. Два раза он промазал, но один раз точно попал – от бегимлеси даже перья полетели.

      Когда до крепости оставалось метров сто, пернатые вдруг попытались пойти в атаку, но встречный огонь со стен Пентагона, чуть не изо всех бойниц, заставил их отойти. Пара пернатых осталась на траве, один из них голосил высоким пронзительным голосом. Потом из крепости прозвучал единственный выстрел из карабина, и раненый бегимлеси смолк, как ножом отрезало.

      Они оказались внутри, калитку, вырезанную в воротах, закрыли, застегнули на каменные скрепы, и другие, не такие запыхавшиеся солдатики понесли старшину в лазарет. Тут уже горели факелы. Фельдшерица, фамилию которой Ростик никак не мог запомнить, уже кипятила в большом закопченном стерилизаторе инструменты.

      Пока старшину вынимали, как из скорлупы, из залитых потом и кровью доспехов, он оставался в сознании. И в его глазах еще полыхал огонь боя. Того самого, в котором, кстати, он потерпел поражение.

      – Рост, – заговорил он вдруг неестественно быстрым, очень громким шепотом, – я не виноват. Я пытался, но пернатых было много… – Он закашлялся, в уголке его губ появилась кровавая пена. – Я терял одного за другим, одного за другим. Всех своих, все пятьдесят… Только я прошел. – Он вздохнул, попытался проглотить спазм, сжимающий горло.

      Пятьдесят, подумал Ростик, значит, волосатиков тоже считает.

      – Ты лежи спокойно, сейчас тебе операцию сделают, – отозвался Ростик. – Теперь все будет в порядке.

      – Дошел, – старшина был печален. – Теперь буду жить.

      – Судьба, – отозвался Ростик. – Вернее, твое счастье.

      – Счастье? – переспросил его Квадратный. – Военное счастье… – И снова лихорадочно, как в полуосознанном бреду: – Бывает военное счастье – устроил засаду, а туда целый батальон пернатых попал. А бывает – просто дошел. Все погибли, а ты… – Он снова закашлялся. – Понимаю. Только я не просил.

      Его