Маска короля. Екатерина Лесина

я заварила чай, ему, как он и просил, кофе. Крохотная фарфоровая чашечка почти утонула в его ладонях. Он смешно попытался обнять посудину обеими руками, словно это был стакан. В результате чашка, возмущенная таким бесцеремонным обращением, выскользнула из его пальцев, и кофе расплескался.

      Пришлось варить еще порцию, на этот раз я вылила черную жидкость из турки в стакан, пусть, если ему так удобнее. Кстати, при нормальном освещении Локи выглядел еще более худым и неухоженным, чем мне показалось на первый взгляд. И глаза у него были… разные. В самом деле, разные. Один карий, почти черный, второй зеленый, как осколок бутылочного стекла. А из темно-каштановой нечесаной шевелюры выбивалась снежно-белая прядь, словно метка. Пришелец был одет в старые, не слишком чистые джинсы и черный свитер с растянутыми рукавами. Он вообще выглядел потерянным, жалким и совершенно не страшным.

      – Как зовут твоего кота? – Стакан Локи понравился больше, чем кофейная чашечка.

      – Рафинад.

      – Кис-кис, – Локи попробовал позвать кота. Тот, естественно, и не шелохнулся.

      – Он глухой.

      – Почему?

      – Все белые голубоглазые коты страдают врожденной глухотой. Генетика.

      – Тогда понятно. – Что там ему стало понятно, Локи не удосужился пояснить, а я не спрашивала. Тем более, что теперь он начал разглядывать меня. Неудобно как-то. Неуютно. И глаза у него разноцветные, хотя это я, кажется, уже говорила.

      – Ты мне поможешь?

      – Я?

      – Ты. Ты же там работаешь.

      – Это еще ничего не значит!

      – Значит. – Локи шумно отхлебнул из стакана. Может, следует предложить ему булку с вареньем? Обойдется! Я его к себе не приглашала. И вообще, следовало бы милицию вызвать, а не чаи с ним распивать.

      – Ты плохо слушала? – Он с укором посмотрел на меня.

      – Почему плохо? Хорошо. Очень даже хорошо. Кто это был?

      – Евгения.

      – Кто эта Евгения?

      – Она работала в интернате. До тебя. Теперь ее нет. Умерла.

      – Как умерла? – О чем это я? Какая разница, как именно умерла эта неизвестная мне Евгения? Я не собираюсь лезть в это дело, я – девушка благоразумная, приключений на свои нижние девяносто не ищу. Если все на самом деле так серьезно, как он говорит, тогда нужно обратиться в милицию, а не играть в техасских рейнджеров.

      Все мои доводы разлетелись вдребезги, когда Локи протянул мне фотографии. Три штуки. Три разноцветных матовых куска бумаги с потрепанными краями. Видно было, что Локи часто смотрел на эти снимки так часто, что, наверное, запомнил каждую деталь. Например, слипшиеся черные волосы. Или пустые, широко распахнутые глаза, как у куклы. Или перекошенный рот с размазанной помадой. Ей совершенно не шла помада такого темного оттенка. Цвета раздавленной вишни.

      – Убери! Немедленно убери это! – Я швырнула фотографии ему в лицо, но картинка все равно стояла перед моими глазами: искореженное, изломанное тело, сведенное последней судорогой лицо очень красивой женщины. Мне было легко сопоставить лицо и голос, тот, с пленки,