Метаморфозы. Тетралогия. Марина и Сергей Дяченко

как Костя перечитывает бессмысленный параграф из текстового модуля. Безнадежно качает головой.

      Английский Сашке понравился тоже – и преподавательница, ироничная дама с высокой прической. И учебник. И то, что приходилось делать на занятии; язык был логичен. Усилия понятны. Даже зубрежка, запоминание слов например, имела смысл.

      Наступил обеденный перерыв.

      На общем стенде с расписанием Костя приколол отдельный список – индивидуальные занятия по специальности. Сашка обнаружила себя под номером «один», ее время начиналось сразу после звонка на третью пару.

      – Зачем ты меня поставил первой?

      – А тебе что, не нравится?

      – Успокойся, – сказала Сашка примирительно. – Я просто спрашиваю, без подтекстов.

      – Я подумал, что тебе лучше сразу отстреляться, – сказал Костя, помолчав. – К тому же ты этот идиотский текст лучше всех знаешь.

      – С чего ты взял?!

      – Ну не хочешь, я вместо тебя пойду!

      Прозвенел звонок.

* * *

      За деканатом, в закутке, помещалась аудитория тридцать восемь. Почему этой комнате достался такой номер – Сашка понять не пыталась. Стукнула в дверь и вошла. Класс был крохотный, без окон, в нем помещались только стол и несколько стульев. С потолка на очень длинном шнуре свисала голая лампочка. От ее пронзительного света Сашка зажмурилась.

      – Вы опоздали на две минуты, Самохина.

      – Я… не могла найти тридцать восьмую аудиторию. Я думала, на третьем этаже…

      – Мне это неинтересно.

      Сашка стояла у двери, не зная, что делать и куда идти. Портнов поманил ее пальцем. Она подошла; Портнов – все в том же полосатом свитере – сидел за канцелярским столом, внимательно ее разглядывая. Под этим взглядом – поверх очков – Сашке стало еще более не по себе.

      – Вот как мы увязли, – сказал Портнов не то Сашке, не то себе. – По уши. Кисель… Иди-ка сюда.

      Он поднялся, скрипнув стулом, и моментально оказался рядом. Очень близко. Сашка почувствовала запах его одеколона – и успела удивиться. Она почему-то не думала, что такой человек, как Портнов, может пользоваться парфюмерией.

      Сверху, почти над самой головой, горела лампочка. На линолеумном полу лежали круглые черные тени. Проекции. Тени…

      – Я слушаю. Рассказывай наизусть то, что выучила.

      Сашка начала, путаясь, запинаясь, точно зная, что не дойдет и до конца первого абзаца. А что будет дальше – после первого десятка строк, – страшно представить, там черная яма, абракадабра сливается в сплошной серый гул…

      – Смотри сюда.

      Он поднес руку к ее лицу, и она увидела на его пальце перстень, которого не было раньше. Большой розовый камень преломил свет лампочки и вдруг сделался ярко-голубым, потом зеленым; Сашка задержала дыхание. У нее закружилась голова, она шагнула, пытаясь удержать равновесие…

      – Стой.

      Она захлопала глазами. Перстня не было. Портнов стоял рядом, держа ее за плечи.

      – Молодец, – сказал он неожиданно