Коммуналка 2. Близкие люди. Карина Демина

открыть дверь. – Не надо мешать наставнице. Она… не повредит диве.

      – Так уверены?

      Она стояла у лестницы, опираясь на нее обеими руками, выгнувшись так, что будь Святослав менее опытным, подумал бы… нехорошо.

      – Уверена, – Аннушка мурлыкнула и, намотав светлый локон на палец, потянула его, запрокинула голову, провела языком по губам. – Она давно… собиралась познакомиться. Все говорит, что ведьмы слабеть стали, потому как дивный народ почти истребили. А не станет их вовсе, то и мы исчезнем… и вы… и будет мир бессильным. Как в таком жить?

      Она оттолкнулась от перил, выпрямляясь, принимая другую позу, тоже вполне себе определенного свойства. Интересно, многим уже голову задурила?

      – А дети где? – поинтересовался Святослав.

      – Дети? – в ведьминых очах, темных, что спелая вишня, мелькнула тень разочарования. Но не стоило надеяться, что Аннушка отступит. Ведьмы порой проявляли редкостное упрямство. Что ж… – Дети заняты… играют.

      – Где?

      – Там, – она указала вниз. – Они там… а мы здесь… только мы вдвоем.

      Она подходила медленно, притом умудряясь покачивать бедрами, изгибаться, будто в танце. И стало жарко… так жарко, что Святослав позволил себе засмотреться на эту… ведьму.

      Как ее еще назвать?

      И она, почуяв близость добычи, растянула в улыбке полные губы.

      – Мы ведь можем заняться чем-нибудь… интересным… например… поговорить, – голос ее сделался низок, и прорезалась в нем характерная хрипотца.

      А тонкая ручка легла на плечо, примеряясь, как половчей обнять.

      Святослав позволил.

      Вот только вторую руку перехватил, поднес пальцы к губам. Ведьма засмеялась и… что ж, молодая, неопытная, учить ее и учить.

      – Тебе что велено было? – спросил он, зацепившись за взгляд.

      Вцепившись в него.

      Продавив и дар, и разум. Он не пытался больше скрывать свою силу, но напротив, позволил ей раскрыться, сковать ведьму. Та дернулась было и…

      – Тебе было велено за детьми приглядывать, так?

      Он не позволил ей отпрянуть.

      А вот руку с плеча убрал, так, что она почувствовала, каково это, когда собственное тело подчиняется чужой воле. И страх сменился паникой. И она закричала бы, позвала бы на помощь, если бы могла.

      – А ты что? Мало того, что не в свои дела лезешь, так еще и ведьмины чары применяешь? Без моего, к слову, согласия.

      Она только моргнула. И поняв, что позволено ей будет ответить, сказала:

      – Я… нечаянно.

      – Еще скажи, что не понимала, что делаешь, – Святослав ткнул в лоб. – Или не способна контролировать. Если не способна, не справляешься, тогда придется дар ограничить.

      Ведьма побелела.

      И не то чтобы ограничительные браслеты могли повредить. Не ведьме.

      Не взрослой ведьме.

      Скорее, дело в самом факте их применения.

      – Н-е н-надо…

      – Думаешь? – Святослав позволил себе толику сомнений. – А мне кажется, что надо. Что ты со своими играми… ведь играешь, так?

      Она только моргнула.

      И из левого глаза слезинка выкатилась. Надо же, какая упертая ведьма.

      – Не подействует. А будешь и дальше выкобениваться, точно жалобу подам, – предупредил Святослав. – Ты же не думаешь о последствиях. О том, чем твои игры закончиться могут. Скольким уже головы задурила?

      Молчание.

      – Я спрашиваю…

      – И я тоже, – присоединился к просьбе тихий вкрадчивый голос. – Ну-ка, Аннушка, мне казалось, в тебе побольше ума, чем у Ниночки…

      – Они сами!

      – Сколько? – Святослав слегка надавил, и ведьмочка застонала. Жалобно. Только вот не помогло. Сожаления она не испытывала, как и раскаяния, одно лишь раздражение и отнюдь не на себя, на Святослава, на наставницу, на всех вокруг.

      – Я жду.

      – Д-двое… они сами… они… смотрели… хотели… я просто…

      – Семейные?

      – Д-двое…

      Святослав кивнул и покосился на Савожицкую, которая позволила себе быть наблюдателем. Сама она выглядела усталой и, пожалуй, разочарованной.

      – Уже собрались уходить? – уточнила она, постукивая карандашом по раскрытой ладони. – Или еще не дошло?

      – Д-да… об-бещал… жениться. Обещали.

      Слезы на глазах высохли.

      – И ты бы пошла замуж? – поинтересовалась Савожицкая. – Нет, спрошу иначе. Кто?

      – Ам-мельянов. И Сухоцкий. Из народного театра.

      – Театр… да… помню… Амельянов у нас из простых, слесарь шестого разряда. На редкость рукастый человек. С женой своей двадцать лет прожил. Сколько у него детей? Трое? Осталось, было-то больше, но война… зато внуки пошли. Будет тебе кого понянчить, когда замуж пойдешь.

      – Я? – вот теперь ужас ведьмы был настоящим.

      Кажется,