Решала. Владимир Поселягин

участковый, младший лейтенант Антонов, тоже из демобилизованных. Повоевал он, судя по наградным колодкам, лихо. Так что, думаю, он прикроет эту лавочку: разрешения-то у братьев нет, председатель колхоза не выдавал. Ну да они на Дон переберутся, там и улов крупнее. Участковый с женой устроились пока у наших соседей. Одна из тех хат, которые начали строить для молодожёнов (у нас уже четыре свадьбы были), предназначалась для них.

      Некоторые из наших соседей, узнав об улове, сами к нам заходили, языками почесать и прихватить часть улова. И вот, когда очередная соседка-старушка ушла, я сказал:

      – Мама Марфа, после Дня Победы дядя Стёпа едет к станции. Попроси его взять меня с собой. Хочу на рынке побывать, купить кое-что. Находки были в реке, продам, вам подарки привезу.

      – Так…

      Марфа хотела было упереть руки в бока, но вовремя спохватилась: руки были в рыбной чешуе. Она открыла рот, чтобы грозно спросить, что такое я нашёл в реке, но не успела: нас окликнули от калитки. Подъехала та самая телега с углём, которую я видел на броде: нам велели передать двадцать килограммов угля. Так что я рванул за корзинами, по дороге зовя девчат, а Марфа Андреевна направилась к плетню, пообщаться с возничим.

      Он лопаткой набирал уголь в ведро, ставил ведро на весы, после чего высыпал уголь в корзины, которые девчата уносили в сарай. И так, пока мы не получили свои двадцать кило. Среди них было много пыли, но и камней хватало.

      Уголь мы убрали в угольную яму, будем копить на зиму. Летом хватает хвороста и камыша. Бани у нас нет, соседской пользуемся, к ним пол-улицы ходит. А летом речка, уже сейчас купаются, хотя и прохладно. Сам вечером окунусь. Пора уже.

      Надо, наконец, рассказать о жильцах нашего дома. Про хозяйку я уже говорил: тридцатипятилетняя женщина, справная казачка, сам таких люблю. Потом Глафира, она же Глаша, невестящаяся девка семнадцати лет, из приёмных. Главная помощница по дому и хозяйству. Школу она закончила (у нас восемь классов было) и теперь работает в колхозе.

      Потом по возрасту идут дети Марфы: Анна четырнадцати лет и Даша двенадцати. Есть у нас ещё одна Анна, десяти лет, из приёмышей, и Терентий, то есть я. Ну и Нина, родившаяся от немца, ей два годика, она самая младшая. Сейчас время к обеду, и она вон по двору носится, но скоро её спать в доме уложат – тихий час.

      А я сплю на улице: у стены дома навес сделан, там я лежанку себе и устроил. Ночью одеяла хватает, хотя и прохладно. Если вдруг дождь или сильный ветер, я перебираюсь в дом. А так нормально, мне нравится.

      Марфа отдала почти всю рыбу, остались лишь три мелких и две крупных, варятся в марле в казане на летней кухне. На обед будет уха, и лепёшки пекут. Я Марфе сказал, что вечером ещё схожу наловлю, так что она не экономила. Поделился с ней мыслями о засолке, получил одобрение. За всей этой суетой хозяйка и забыла расспросить меня о моих находках.

      Вечером я действительно сходил на речку. Мелкую с собой взял, сидела рядом, глядела, как я рыбачу. Заодно искупал её и сам искупался. На речке хватало малолетних рыболовов с удочками,