Тяжелая поступь грядущей войны. Георгий Смородинский

с упрямой сестрой, которая вбила себе в голову какие-то там установки. А ну как выйдет и не обретёт обещанной Силы? Да она же потом не простит себе этого до конца жизни! При этом виноват ты или нет – дело десятое, расстроенная женщина найдёт, к чему прикопаться. В общем, проще не спорить. Да и к тому же риск не сильно велик. Плита, по идее, должна открываться уже без жемчужин, но даже если это не так – у Нори вроде бы две штуки осталось. Ещё одну у него выпросила Аяка.

      Заручившись поддержкой князя, Эйка кивнула, положила руки на «кран» и, зажмурив глаза, запрокинула голову. Спустя пару ударов сердца ладони девушки окутала зелёная дымка, а в следующее мгновение огромная плита медленно поползла вниз!

      О-хре-неть! Четыре тысячи лет, а оно до сих пор как-то работает! Разум просто отказывался такое воспринимать. Нет, конечно, можно предположить, что заклинание Милосердной законсервировало внутреннее пространство этого склепа, но все равно как-то оно не бьется. Горящие на стенах фонари, запирающий механизм, беззвучно опускающаяся плита… С другой стороны, эта хрень ведь только называется механизмом. Там же нет привычных подшипников и шестеренок, а значит, нечему и ломаться. Добавил Силы – оно поднялось, убрал – опустилось. И вообще, я обещал себе не морочиться, но опять вот пытаюсь все объяснить. Лучше бы читать научился, ей-богу…

      Плита начала подниматься только через пару минут, когда князь и Иоши уже заметно занервничали. Впрочем, ничего страшного не произошло. Девушки были живы и вполне себе целы, а лисица ещё и светилась, как начищенный самовар. Ну да… Дали девочке поиграть в старенькие игрушки, вот она и обрадовалась.

      Заметив наши хмурые физиономии, Эйка, ничуть не смутившись, пояснила, что сразу открыть было нельзя, потому что механизму требуется какая-то там зарядка.

      Впрочем, никто никому ничего предъявлять не стал. Князь приказал выдвигаться, и отряд, зайдя на территорию «склепа», направился вниз к подсвеченному арочному проходу.

      Вообще, странные какие-то ощущения от этого места, и то первое выражение лица Аяки вполне соответствовало окружающей действительности. Ведь когда ты идёшь в склеп, то и ожидаешь увидеть именно склеп, а никак не эскалатор Московского метрополитена. Пусть и в постапокалиптическом его варианте. Где, скажите, запустение? Вековая пыль, потрескавшиеся надгробные плиты и унылые надписи на табличках? Впрочем, Эйка же сказала, что это какой-то там город. Вот даже интересно, какому гению стукнуло в голову использовать его в качестве склепа?

      Лестница, по которой мы шли, была завалена мусором, насыпавшимся из трещин в стенах и потолке. Ступени заметно истёртые, на некоторых из них выбиты какие-то знаки. В конце спуска заметны остатки изогнутых барельефов, фонари одинаковые и расположены в ряд, метров, примерно, через пять друг за другом. Горит из них всего одиннадцать штук, но «плафоны» у всех вроде целые.

      Примерно половину пути вниз я внимательно разглядывал стены и потолок, пытаясь поймать ускользающую мысль, и в какой-то момент вдруг понял, что это подземелье