Прорыв Линии Маннергейма. Артем Драбкин

куда поместили всех, кто не успел эвакуироваться. Я туда ходил пару раз и менял хлеб на молоко. Хлеба нам давали много. Когда я пошел первый раз, то увидел, что один старик копается в огороде. Я спросил его (на финском):

      – Что, дедушка, уже весенними работами начал заниматься?

      Но он не понял моего юмора и обругал:

      – И ты с этими красными заодно!

      Ваши командиры позволяли вам общаться с местным населением?

      Никто ни на кого не обращал внимания. Никого давления, запретов не было. Мы делали, что хотели.

      Какое настроение было у бойцов? Кто-нибудь рвался на фронт? Были ли настоящие добровольцы?

      Нет. Никто не рвался. Не помню, чтобы были добровольцы.

      Приходилось сталкиваться с финской пропагандой?

      Однажды я пришел на почту дивизии. По радио шла передача. Работники почты не обращали никакого внимания. Сейчас не помню точно, на каком языке она была, но я прислушался. Это была финская радиостанция. Высмеивалось советское руководство.

      – А вот у них такой козел с бородкой, его зовут Калинин.

      Я поспешил уйти с почты.

      Передавали из финской церкви, пастор говорил о великом несчастье, постигшем страну, призывал к борьбе, спасению отечества.

      Я настраивался и ловил финские войсковые радиостанции, когда они вели между собой переговоры, и сообщал об этом разведотделу. Около месяца я их слушал, но добыть ценной информации не удалось. Они, например, говорили: «7,65 и 5000». 7,65 – это был винтовочный калибр и сколько штук. Но где они лежат – это было неизвестно.

      Стали говорить, что весь штаб скоро переедет под Выборг и мы вступим в бой. А вдруг – конец войне. Никаких предварительных намеков. В этот день я сидел за коммутатором, работал. Вдруг звонит 18-й номер, который считался транспортной частью. Незнакомый голос на ломаном русском сообщил:

      – Скажите всем, чтобы больше сюда не звонили.

      Я удивился. Почему мне звонят, а не начальству. Затем объявили, что война закончилась. Уже потом я узнал, что это было сообщение из Народного правительства, возможно, от Отто Куусинена. Все обрадовались и надеялись, что мы скоро вернемся домой.

      В начале 1990-х годов проходили встречи ветеранов Зимней войны – финских и советских. Я в них участвовал, в том числе и как переводчик. Встречи происходили на бывшей границе в местечке Кивиниеми (сейчас Лосево). Финны приезжали на 5–6 автобусах. Привозили складные столы, провизию. Мы тоже приезжали на автобусе, привезли огурцы, колбасу, водку. Я познакомился со многими ветеранами. Меня звали в гости в Финляндию. Финны привозили и отдавали нам одежду. Финнов интересовала наша водка, она выпивалась моментально. Было много разговоров о войне – Зимней и «войне-продолжении» 1941–1944 годов.

      Меня мучил вопрос:

      – А почему вы вообще вступили в войну на стороне немцев? Почему не объявили нейтралитет?

      – Если бы мы объявили нейтралитет, немцы сразу оккупировали бы Финляндию, и вам пришлось бы воевать еще и на нашей территории с немцами. Мы вернули себе только наши исконные земли.

      – Но