Живописец короля. Петер Хакс

вывеску с пряником в уплату за каравай. «И не мечтайте, – говорит булочник, – а что, если обнаружится, что пряник рисовали вы, господин Буше? Я, – говорит, – в моем положении не могу себе позволить ничего такого развратного».

      Фрагонар. Моя работа все-таки имеет некоторое отношение к искусству.

      О’Мерфи. О, в самом деле. Папаша Фраго?

      Фрагонар. Да, я опоражниватель ночных горшков в большом доходном доме.

      О’Мерфи. У вас, наверное, масса впечатлений, господин Фрагонар?

      Фрагонар. Вы правы. Я отвечаю за шестьдесят ночных ваз. Некоторые грубые – жестяные или глиняные, особенно те, что в мансардах. Но иногда попадаются и драгоценные, и просто очаровательные – английская керамика, голландский фаянс и даже севрский фарфор. Бывает, что и оловянные расписаны очень и очень недурно.

      О’Мерфи. Да что вы говорите! И какая же на них роспись?

      Фрагонар. Вы, конечно, предполагаете, что это Ватто, и, как правило, это Ватто. Но я подсчитал совершенно точно, господин Буше: вы опережаете Ватто.

      Буше. Я опережаю Ватто?

      Фрагонар. Да, вы его побили. К сожалению, в последнее время встречается почти исключительно Грез. Чуть ли не каждый третий горшок – с отцом семейства, показывающим Библию своей дочери.

      Буше. Грез? И ты посмел, негодяй? Молчи, несчастный!

      О’Мерфи. Перестаньте беситься, господин Буше. Вы не имеете права кричать на него.

      Буше. Ну да, вы могли не знать. Имя этого презренного никогда не произносится в моем присутствии, но на сей раз я вас прощаю, господин Фрагонар. Так вы говорите, Грез уже на ночных вазах? Продолжайте, и больше ни слова о Грезе.

      Фрагонар. Следует заметить, что Давид не встречается вообще.

      Буше. Я всегда говорил, что Давид не отвечает никакой истинной потребности. То, что он делает, совершенно излишне: искусство для музеев. Когда-то же этот упадок закончится, в любом случае, ночные горшки его переживут. Революционное искусство опровергается вашими ночными горшками, не так ли?

      О’Мерфи. Конечно, когда работаешь, приятно видеть вокруг себя красивые вещи, это поднимает настроение.

      Фрагонар. О да, и как же я радовался, когда мне вдруг попадались фрагонары. Один раз я чуть не лишился работы. Я украл ночной горшок с изображением моих «Качелей» и сказал, что он разбился. У меня нет ни одной моей вещи, кроме него.

      О’Мерфи. А почему вас не уволили?

      Фрагонар. Владелец все равно собирался приобрести Гре… горшок получше.

      Буше. Горшок получше! Вместо Фрагонара!

      Фрагонар. Таково теперь положение вещей.

      Буше. Это я научил тебя живописи. Мне, право, жаль, что я втянул тебя в это дело.

      Фрагонар. Благодаря вам я стал знаменитым. Госпожа маркиза де Дюбарри проявляла ко мне не меньшую благосклонность, чем мадам де Помпадур к вам.

      Буше. Ах да, та самая Дюбарри. Я имел право сделать несчастным себя, но не тебя. Как раз ты не заслужил таких ужасных страданий.

      Фрагонар.