Данте Алигьери. Анна Ветлугина

от страха ногах мальчик поднялся из кухни в кабинет отца. Патер находился в превосходном расположении духа. Он сидел за своим любимым резным столиком, потягивая вино из кружки и рассказывая соседу Гвидо о Божественном Промысле.

      Вообще-то провинившимся детям следовало подходить к отцу без свидетелей, но присутствие постороннего давало надежду на снисхождение. Данте притаился за дверью, собираясь с силами.

      – Если будут наступать на меня злодеи, противники и враги мои, чтобы пожрать плоть мою, то они сами преткнутся и падут, – гудел голос Алигьери-старшего, – видишь, все сказано в Писании. Совпадений не бывает.

      – Я говорю не о совпадениях, – возразил сосед, – те случаются, когда не ждешь. Но казнь Строцци трудно назвать неожиданной.

      Алигьеро усмехнулся:

      – На то и рука Господня, чтобы вести путями закономерности тех, кто достоин этого.

      Последние слова явно задели гостя.

      – С каких это пор лихоимцы стали особенно достойны? – пробормотал он немного невнятно.

      Хозяин, однако, и не думал смутиться:

      – Вовсе не достойны. Ибо сказано в Писании: «…не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником или лихоимцем… с таким даже и не есть вместе»[13]. Угощайся, кстати. Этот цыпленок особенно хорош с кардамоном.

      Дуранте, вновь погрузившийся в тяжелые мысли, забыл, что он прячется, и громко шаркнул башмаком.

      – Кто там?! – крикнул отец.

      Прятаться дальше стало бессмысленно. Мальчик вошел и решительно протянул на ладони пять коралловых шариков:

      – Вот. Я нашел их под лестницей.

      Жесткая рука патера схватила его за подбородок:

      – Когда нашел? Сейчас?

      Сын, преодолев искушение кивнуть, тихо ответил:

      – Несколько дней назад. Я их спрятал. Вдруг сестрица проглотит. Или подметут.

      – Почему не принес мне сразу?

      – В тот день вы были заняты. А потом я уже боялся.

      – Чего боялся?

      – Ну… они ведь дорогие, наверное. Вдруг вы бы подумали, что я украл.

      – А теперь больше не боишься? – хохотнул отец.

      – Боюсь, – ответил Данте, – но адские муки страшнее.

      – Молодец! – Алигьеро, отпустив подбородок, взъерошил сыну волосы и гордо сказал: – Вот какой у меня первенец!

      Отпил еще вина и велел мальчику:

      – Забирай их себе. Особой ценности они не представляют, а тебя нужно наградить за твою честность.

      Так коралловые шарики остались у Данте. В летние праздничные дни он часами играл с ними в крохотном садике между домами. Там росло два деревца – лимонное и апельсиновое. Под одним из них мальчик вырыл небольшую ямку и с помощью конуса из куска грубой кожи придал ей форму перевернутой пирамиды. Глинистая почва не позволяла его творению осыпаться. На стенках Данте разместил на разных расстояниях четыре мелких шарика, а в сужающуюся воронку положил большой. Это была Земля, а вокруг нее ходили планеты. На закате, когда город затихал, мальчик садился на корточки и долго неотрывно

13

1 Кор. 5:9–11.