Дело Черных дервишей. АНОНИМУС

Пухов, как почувствовал – с той стороны вагона пробежала неслышная тень. А вот мы тебя сейчас…

      Ловко выскочил из-под вагона, наставил наган в спину темной тени, скомандовал негромко:

      – Стоять! Руки!

      Тень застыла.

      – Руки! – повторил Пухов. Злоумышленникам такой окрик обычно сильно не нравится, это значит, что он, красноармеец Пухов, в любой миг готов открыть стрельбу по врагам мировой революции.

      Тень подняла руки вверх. Но как-то неуверенно подняла, боязливо.

      – Повернись, – велел Пухов.

      Тень медленно повернулась. Луна светила слишком слабо, чтобы разглядеть лицо, но что-то в очертаниях тени показалось ему подозрительным. Какая-то неправильная была эта тень, ни на кого не похожая.

      Пухов включил фонарь, свет ударил в зажмурившуюся физиономию. Пухов ахнул.

      – Баба, – сказал он удивленно, и тут же поправился: – Девка!

      Чадра покрывала голову девушки, но не закрывала ее лица. Лицо это было нежным, юным и уж точно не мужским.

      – Ты что тут делаешь? – Пухов фонарь чуть притушил, сам подошел поближе. – Что рыскаешь возле особого объекта? Тут девкам нельзя, слышишь меня или нет?

      Она смотрела на него, изогнув длинную шею и слегка прикрыв лицо ладонью, сквозь растопыренные пальцы видны были черные, как ночь, глаза. Пухов почему-то подумал, что трудно человеку без женщины, и что даже тут, в Туркестане, среди явных татар, попадаются очень милые собой девушки. И, может, хорошо, что они тут только ненадолго остановились, а скоро уже будут в Ташкенте, отдадут бусурманскую книгу и с Богом поедут обратно в Оренбург, где все понятно и кроме всем известных татар и башкир полно также русских баб и девок, женись на любой – не хочу.

      – Ты чего тут? – повторил он, делая еще шаг вперед. – Заблудилась, что ли? Как звать?

      – Нурудди́н, – отвечала та, и свет отразился от белых зубов. Воображение мгновенно дорисовало губы – красные, зовущие, желанные.

      – А меня Пухов, – хриплым голосом сказал красноармеец, шагая еще немного вперед и оказываясь к ней совсем близко. – Василий, стало быть, Тимофеевич. Ты вообще как – замужем или свободная? Муж у тебя есть?

      Она молчала и смотрела все так же – лукаво и зовуще. Глаза ее, привыкшие к свету, уже не щурились и казались огромными, нечеловеческими. В таких глазах хотелось утонуть, а еще губ ее хотелось – красных, жарких, и всего тела – гибкого, стройного.

      Сноски

      1

      Умма – мусульманская религиозная община.

      2

      Первым