Сын вечности. Адам Сильвера

верю, что на нас реально могут напасть, и не представляю, какими силами владеет Ортон. Пронзит, как василиск? Сожжет, как феникс? Парализует иллюзиями, как дух?

      – Валим, валим, – говорю я, когда приезжает поезд и мы втискиваемся в переполненный вагон.

      Двери закрываются до того, как Ортон и Джеймс успевают влезть. Ортон ухмыляется нам вслед. Я перевожу дыхание и смотрю на Брайтона.

      – Ты не мог бы в следующий раз не общаться с безумными эгоистами?

      – Все было в порядке, пока вы на него не накинулись.

      – Только не сваливай все на нас, – говорит Пруденция.

      – Я документирую человеческие жизни! Его история могла бы многим раскрыть глаза.

      Тут Брайтон понимает, что наш спор привлекает внимание других пассажиров, и замолкает. Кто-то на другом конце вагона залез на сиденье и снимает нас. Я уже хочу крикнуть ему, чтобы он отвалил, как внезапно через межвагонные двери заходят Ортон с Джеймсом.

      Сердце громко колотится. Это невозможно, поезд же уехал!

      – Не оглядывайтесь. Они здесь, – говорю я.

      Брайтон, идиот несчастный, тут же оглядывается.

      – А что я говорил?

      – Как они сюда попали? – спрашивает Пруденция.

      – Какая разница, – отвечает Брайтон. – Не волнуйтесь, они ничего не сделают. Тут слишком много людей.

      Я ему не верю. Если нас так долго преследуют, им все равно, сколько здесь народу. Если мы сумеем выбраться из поезда и дойти до дома, я больше никогда не выйду из комнаты. Я не хочу пополнять чертову статистику убитых сумасшедшими призраками. Я злюсь на Брайтона, но, когда Ортон начинает проталкиваться к нам, у Брайтона просыпается комплекс героя, и он закрывает собой меня и Пруденцию.

      – Не успели попрощаться, – говорит Ортон.

      – Вы вообще нормальные? – Пруденция трясет головой.

      – Успокойся, Пру, – говорю я.

      Конечно, многие бы полезли в драку, но лично я предпочитаю оставаться в живых.

      – Твой друг хотел узнать мою историю. Я устал быть мальчиком для битья, так что стал богом.

      – Но мы тут не за этим. – Джеймс тянет Ортона за руку.

      – Небожители уже рождаются с силами, но настоящая смелость проявляется, когда отбираешь способности. Многие пытаются и погибают. Я не такой, как они. – Ортон сжимает кулаки.

      Ортон может сколько угодно болтать о том, какой он крутой, но, чтобы справиться с тремя подростками без сил, много ума не надо. В конце концов я впадаю в панику и прошу о помощи. Только пара человек кричат на Ортона, чтобы он к нам не приставал, остальные достают телефоны и готовятся снимать. Может, будь я их любимым сериалом, который собирались бы закрыть, они бы заволновались. Но вместо этого я рискую попасть в новости, которые они видят вживую.

      И хоть в меня стреляли инспекторы, сейчас ужас стискивает меня все сильнее. В той схватке я был сторонним наблюдателем, безымянным человеком без лица, который теряется в толпе и становится случайной жертвой или выжившим с историей. Теперь же я стал мишенью.

      – А ну полегче, – говорит Брайтон.

      Ортон